Внимание!
суббота, 07 января 2012
читать дальшеЗа дверью был совершенно другой мир. Ни траура, ни скорби – лишь напряжение и нервозность, как в осаждённом лагере или на сходке заговорщиков. За время, что мы пробыли с Клавдией и остальными, народу прибыло – появились несколько сенаторов из тех, что из кожи вон лезут, дабы завоевать популярность, каждый в сопровождении своих рабов и вольноотпущенников. Некоторые стояли по двое, тихо переговариваясь; но большинство собрались вокруг возбуждённого, взъерошенного человека, чьё лицо показалось мне знакомым. Человек этот ораторствовал, ударяя себя кулаком в ладонь.
- Чего мы ждём? Надо идти к Милону! Вытащим его из логова и разорвём в клочья, а дом сожжём! Дел-то, чего тут тянуть?
Его лицо показалось мне знакомым.
- Кто это, - шёпотом спросил я Эко, - Секст Клелий?
- Да, - также шёпотом отвечал Эко. – Правая рука Клодия. Его конёк - мутить народ и устраивать беспорядки. Бунты, погромы, уличные драки. Он не из тех, кто боится испачкать руки.
Я заметил, что некоторые из слушавших шумно выражали одобрение; другие лишь презрительно усмехались. Один спросил:
- Думаешь, Милон такой дурак, чтобы после всего вернуться в Рим? Он наверняка уже на полпути в Массилию.
- Ну, нет, только не Милон, - отвечал Клелий. – Он давно грозился убить Клодия, и непременно завтра же явится на форум, чтобы похвастаться. Тут-то мы с ним и разделаемся!
Ему ответил тот самый молодой человек, красивый и элегантно одетый, которого я видел раньше – племянник Клодия Аппий.
- Такая расправа ничего не докажет. Мы будем добиваться суда.
При этих словах раздался коллективный стон.
- Суда! – в отчаянии выдохнул Клелий.
- Да, именно суда, - твёрдо сказал Аппий. – Это единственный способ вывести мерзавца на чистую воду вместе с его пособниками. Думаете, Милон сам это устроил? Да он до засады в жизни бы не додумался, мозгов бы не хватило. Я чую тухлую отрыжку Цицерона! Враги не вдруг решились убить моего дядю. Это был заговор, они долго готовились. И мне мало просто мести. Кинжалом в спину они у меня не отделаются. Я хочу, чтобы они были опозорены, обесчещены, смешаны с грязью, вышвырнуты из Рима вместе со всей роднёй! Вот для чего мне нужен суд.
- Боюсь, выбирать нам не придётся, - негромко заметил молодой человек с подвижным, умным лицом, до сих пор молча стоявший в заднем ряду.
- Гай Саллюстий, - шепнул Эко мне на ухо. – Он трибун, один из самых радикальных. Избран в прошлом году.
Дождавшись, чтобы взгляды присутствующих обратились на него, Саллюстий продолжал.
- С чего вы вообще взяли, что мы можем манипулировать народом - подбивать на бунт или удерживать от бунта? Клодий умел делать такие вещи, но Клодия больше нет. Никто не поручится, что может начаться завтра. Или уже сегодня. Резня. Погромы. Мятеж. Всё, что угодно. Нам ещё повезёт, если после всего в Риме вообще останется суд.
Слушатели отреагировали по-разному – одни горестно вздыхали, другие презрительно усмехались. Возражать, однако же, никто не стал. Аппий и Клелий возобновили спор.
- Суд, только суд! – настаивал Аппий.
- Сначала бунт! – упорствовал Клелий. – Народ всё равно не удержать, так незачем и удерживать. И пусть только Милон высунет нос на улицу – мы отрубим ему голову и принесём её на Форум!
- И гнев народа живо обернётся против нас, - докончил Аппий. – Нет. Дядя Публий – тот знал, как использовать толпу. В его руках она была кинжалом, а не дубиной. Ты слишком взбудоражен, Секст. Тебе не мешало бы выспаться.
- Не рассказывай мне, как Публий использовал толпу, - отвечал Клелий. – Добрую половину планов составлял для него я и подсказывал ему, как действовать.
Глаза Аппия сверкнули – изумрудно-зелёные глаза, сразу же напомнившие мне Клавдию.
- Ты слишком много на себя берёшь, Секст Клелий. Своё витийство прибереги для того сброда, что ждёт снаружи. Здесь люди немного не того уровня.
Клелий явно собирался ответить, но потом передумал, круто развернулся и вышел. Наступившее неловкое молчание прервал Саллюстий.
- Думаю, мы все немного взбудоражены. Пойду домой, хочу немного поспать. – Он вышел вместе со своей довольно многочисленной свитой, и в комнате сразу стало просторнее.
Я потянул Эко за рукав.
- Пойдём-ка и мы. Мне надо выспаться – без этого я ни на что не годен. И потом, этот Саллюстий прав. Сейчас может начаться всё что угодно. В такое время лучше быть рядом с женой и детьми, за надёжной дверью.
Тот гладиатор, который привёл нас сюда, всё ещё оставался в комнате и не спускал с нас глаз. Заметив, что мы направились к выходу, он присоединился к нам и не отходил ни на шаг, пока не передал нас под охрану наших рабов, ждущих у незаметной двери, через которую мы вошли в дом.
Мы спустились по длинной лестнице, прошли по улице и снова оказались перед домом. Толпа как будто ещё увеличилась. Одни, собравшись группами, спорили, что теперь делать – спорили так же горячо, как их лидеры в доме, только голоса их были куда громче, а выражения куда грубее. Иные плакали, не пытаясь сдержать слёз – точно убитый доводился им отцом или братом.
Мне хотелось сразу же отправиться домой, но пробиваться сквозь такую толпу было всё равно, что идти по горло в воде против течения. Эко, казалось, никуда не торопился. Делать нечего – мы стояли, зачарованные игрой света и тени, разговорами, движениями окружавших нас людей - неуверенных, растерянных, напуганных…
Внезапный лязг заставил толпу умолкнуть – это распахнулись тяжёлые бронзовые двери. Показалась процессия. Впереди и с флангов шли вооружённые телохранители, а в середине люди в тогах несли похоронные носилки с телом Клодия. Процессия спустилась к подножию лестницы. Затем носилки поставили изголовьем на ступени, так чтобы тело было наклонено, и раны были видны всем.
Толпа устремилась к носилкам. Нас втянуло, как в водоворот и внесло в ворота, как щепки, подхваченные течением. Эко схватил меня за руку. Наши рабы держались рядом, изо всех сил не давая толпе разъединить нас. Меня прижало к одному из них, и я почувствовал, как под рёбра кольнуло острие спрятанного под его туникой кинжала. Не хватало ещё, чтобы мне пропороло бок или брюхо кинжалом моего же телохранителя.
Наконец движение прекратилось. Мы стояли на площадке перед входом, спрессованные, как песчинки в доверху наполненном песком ведре. При свете факелов я отлично видел и Клодия, после смерти, как и при жизни, окружённого до зубов вооружёнными телохранителями; и застывших по сторонам носильщиков в тогах. Были среди них и Аппий, и Секст Клелий.
Фульвия настояла на своём – Клодий был наг, не считая куска ткани, прикрывавшего чресла. Раны на плече и груди были обмыты лишь настолько, чтобы их можно было лучше разглядеть; так что крови оставалось предостаточно. Я заметил, что волосы покойного были тщательно расчёсаны, убраны с лица и уложены так, как он носил их при жизни; лишь одна длинная прядь спадала на глаза. Если смотреть только на это спокойное, слегка нахмуренное лицо, можно было подумать, что перед тобою спящий, которого щекочет упавшая на лицо прядь, и который вот-вот проснётся, чтобы убрать её.
При виде тела, обнажённого в такую холодную ночь, я ощутил невольную дрожь.
Вокруг слышались стоны, проклятья, рыдания, горестные вопли. Люди потрясали кулаками, топали, закрывали лица руками. Потом на ступенях появилась Фульвия.
Она шла, опустив голову, скрестив руки на груди. Длинные чёрные распущенные волосы сливались с чёрной столой. Из толпы к ней протягивали руки; но женщина, казалось, никого не замечала. Спустившись по ступеням, Фульвия остановилась над носилками с телом мужа. Затем она подняла лицо к небу и испустила горестный вопль, от которого у меня кровь застыла в жилах. Вопль этот, подобный звериному, далеко разнёсся в тихом ночном воздухе; если кто-то и спал на Палатине в эту ночь, теперь он наверняка проснулся. Фульвия вцепилась себе в волосы, затем воздела руки и упала на тело мужа. Аппий и Секст попытались было удержать её, но отступили, глядя, как она с криками колотит кулаками по носилкам. Затем она обняла мёртвого, прижалась лицом к его лицу и прильнула губами к мёртвым губам.
Толпа рванулась, и мы снова словно попали в водоворот. Я схватил Эко за руку. Пришло время убираться отсюда. Саллюстий прав: манипулировать такой толпой нечего и думать, она повинуется лишь внутреннему импульсу и может убить человека – раздавить или затоптать насмерть – без всякого умысла, случайно и даже не заметив этого. Совершенно независимо от намерений сторонников Клодия, сейчас действительно могло начаться всё что угодно.
Каким-то чудом нам удалось пробиться назад к воротам. Вся улица, насколько хватало глаза, была запружена народом. Дома были ярко освещены, и на всех крышах стояли вооружённые охранники. Я пробивался и пробивался вперёд; Эко и телохранители изо всех сил старались не отставать. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем нам удалось вырваться из толпы.
Я перевёл дух лишь когда мы, свернув за угол, очутились на тёмной, безлюдной улице. Здесь мы остановились, чтобы немного отдышаться. Я заметил, как у Эко трясутся руки. Потом до меня дошло, что я и сам весь дрожу. Воздуха не хватало; в ушах отдавался стук собственного сердца.
Наверно, из-за этого я и не расслышал приближающихся шагов. Но телохранители расслышали и тотчас сомкнулись вокруг. Какие-то люди направлялись в сторону дома Клодия. Когда они поравнялись с нами, их начальник сделал им знак остановиться и присмотрелся к нам. Сам он стоял в тени, и я не мог разглядеть его лица. Видел лишь массивную фигуру, резко очерченный нос и вьющиеся волосы. Поколебавшись миг, он шагнул от своих телохранителей и приблизился к нам.
- Вы были у дома Клодия?
- Да.
- Это правда, что говорят?
- А что говорят?
- Что Клодия убили.
- Правда.
Незнакомец вздохнул, совсем не так как вздыхали в толпе – медленно и раздумчиво.
- Бедный Публий. Значит, он мёртв, к худу это или к добру. – Он склонил голову набок, внимательно оглядел меня. – Мы случайно раньше не встречались?
- Вряд ли.
- А по-моему, да. Да, теперь я уверен.
- Ты что, видишь в темноте, гражданин?
- Отлично вижу. И у меня хорошая память на голоса. Ты ведь отец Метона, верно? А ты, - обратился он к Эко, - его брат, тебя зовут Эко.
- Да, верно. – Я попытался рассмотреть его. Густые брови, сплющенный, как у кулачного бойца, нос. Кто бы это мог быть, если он нас знает?
- Мы встречались в прошлом году, когда вы приезжали навестить Метона в Равенне. Я тоже служу под командованием Цезаря. – Он умолк, выжидая; но видя, что я по-прежнему не узнаю его, пожал плечами. – Что там за зарево – не пожар?
- Нет. Толпа с факелами.
- Там столько народу?
- Да. Пришли увидеть тело. Его жена, Фульвия…
- Фульвия? – Это было произнесёно с какой-то странной интонацией, словно имело для него особое значение.
- Да. Она оплакивает мужа. Да ты, наверно, слышишь и отсюда.
Он снова глубоко вздохнул.
- Пожалуй, надо и мне туда пойти. Что ж, до свидания. Гордиан. До свидания, Эко. – Он шагнул к телохранителям, и они продолжили свой путь.
- До свидания, - отозвался я, всё ещё не имея понятия, с кем говорю. Дождавшись, пока они отошли, я обернулся к Эко.
- Ты знаешь, кто это?
- Да. Мы действительно встречались в прошлом году - в ставке Цезаря, в Равенне. Он поскромничал, когда сказал, что тоже служит под командованием Цезаря. По словам Метона, он один из ближайших его помощников. Фактически правая рука. Мы виделись мельком, я и сам забыл об этом. Странно, что он нас узнал. Хотя он ведь политик, а политики хорошо запоминают людей. В Риме он уже несколько месяцев, добивается должности. Я пару раз слышал, как он выступал с речами на форуме. Да ты и сам наверняка его видел.
- Может, и видел. Как его зовут?
- Марк Антоний.
- Чего мы ждём? Надо идти к Милону! Вытащим его из логова и разорвём в клочья, а дом сожжём! Дел-то, чего тут тянуть?
Его лицо показалось мне знакомым.
- Кто это, - шёпотом спросил я Эко, - Секст Клелий?
- Да, - также шёпотом отвечал Эко. – Правая рука Клодия. Его конёк - мутить народ и устраивать беспорядки. Бунты, погромы, уличные драки. Он не из тех, кто боится испачкать руки.
Я заметил, что некоторые из слушавших шумно выражали одобрение; другие лишь презрительно усмехались. Один спросил:
- Думаешь, Милон такой дурак, чтобы после всего вернуться в Рим? Он наверняка уже на полпути в Массилию.
- Ну, нет, только не Милон, - отвечал Клелий. – Он давно грозился убить Клодия, и непременно завтра же явится на форум, чтобы похвастаться. Тут-то мы с ним и разделаемся!
Ему ответил тот самый молодой человек, красивый и элегантно одетый, которого я видел раньше – племянник Клодия Аппий.
- Такая расправа ничего не докажет. Мы будем добиваться суда.
При этих словах раздался коллективный стон.
- Суда! – в отчаянии выдохнул Клелий.
- Да, именно суда, - твёрдо сказал Аппий. – Это единственный способ вывести мерзавца на чистую воду вместе с его пособниками. Думаете, Милон сам это устроил? Да он до засады в жизни бы не додумался, мозгов бы не хватило. Я чую тухлую отрыжку Цицерона! Враги не вдруг решились убить моего дядю. Это был заговор, они долго готовились. И мне мало просто мести. Кинжалом в спину они у меня не отделаются. Я хочу, чтобы они были опозорены, обесчещены, смешаны с грязью, вышвырнуты из Рима вместе со всей роднёй! Вот для чего мне нужен суд.
- Боюсь, выбирать нам не придётся, - негромко заметил молодой человек с подвижным, умным лицом, до сих пор молча стоявший в заднем ряду.
- Гай Саллюстий, - шепнул Эко мне на ухо. – Он трибун, один из самых радикальных. Избран в прошлом году.
Дождавшись, чтобы взгляды присутствующих обратились на него, Саллюстий продолжал.
- С чего вы вообще взяли, что мы можем манипулировать народом - подбивать на бунт или удерживать от бунта? Клодий умел делать такие вещи, но Клодия больше нет. Никто не поручится, что может начаться завтра. Или уже сегодня. Резня. Погромы. Мятеж. Всё, что угодно. Нам ещё повезёт, если после всего в Риме вообще останется суд.
Слушатели отреагировали по-разному – одни горестно вздыхали, другие презрительно усмехались. Возражать, однако же, никто не стал. Аппий и Клелий возобновили спор.
- Суд, только суд! – настаивал Аппий.
- Сначала бунт! – упорствовал Клелий. – Народ всё равно не удержать, так незачем и удерживать. И пусть только Милон высунет нос на улицу – мы отрубим ему голову и принесём её на Форум!
- И гнев народа живо обернётся против нас, - докончил Аппий. – Нет. Дядя Публий – тот знал, как использовать толпу. В его руках она была кинжалом, а не дубиной. Ты слишком взбудоражен, Секст. Тебе не мешало бы выспаться.
- Не рассказывай мне, как Публий использовал толпу, - отвечал Клелий. – Добрую половину планов составлял для него я и подсказывал ему, как действовать.
Глаза Аппия сверкнули – изумрудно-зелёные глаза, сразу же напомнившие мне Клавдию.
- Ты слишком много на себя берёшь, Секст Клелий. Своё витийство прибереги для того сброда, что ждёт снаружи. Здесь люди немного не того уровня.
Клелий явно собирался ответить, но потом передумал, круто развернулся и вышел. Наступившее неловкое молчание прервал Саллюстий.
- Думаю, мы все немного взбудоражены. Пойду домой, хочу немного поспать. – Он вышел вместе со своей довольно многочисленной свитой, и в комнате сразу стало просторнее.
Я потянул Эко за рукав.
- Пойдём-ка и мы. Мне надо выспаться – без этого я ни на что не годен. И потом, этот Саллюстий прав. Сейчас может начаться всё что угодно. В такое время лучше быть рядом с женой и детьми, за надёжной дверью.
Тот гладиатор, который привёл нас сюда, всё ещё оставался в комнате и не спускал с нас глаз. Заметив, что мы направились к выходу, он присоединился к нам и не отходил ни на шаг, пока не передал нас под охрану наших рабов, ждущих у незаметной двери, через которую мы вошли в дом.
Мы спустились по длинной лестнице, прошли по улице и снова оказались перед домом. Толпа как будто ещё увеличилась. Одни, собравшись группами, спорили, что теперь делать – спорили так же горячо, как их лидеры в доме, только голоса их были куда громче, а выражения куда грубее. Иные плакали, не пытаясь сдержать слёз – точно убитый доводился им отцом или братом.
Мне хотелось сразу же отправиться домой, но пробиваться сквозь такую толпу было всё равно, что идти по горло в воде против течения. Эко, казалось, никуда не торопился. Делать нечего – мы стояли, зачарованные игрой света и тени, разговорами, движениями окружавших нас людей - неуверенных, растерянных, напуганных…
Внезапный лязг заставил толпу умолкнуть – это распахнулись тяжёлые бронзовые двери. Показалась процессия. Впереди и с флангов шли вооружённые телохранители, а в середине люди в тогах несли похоронные носилки с телом Клодия. Процессия спустилась к подножию лестницы. Затем носилки поставили изголовьем на ступени, так чтобы тело было наклонено, и раны были видны всем.
Толпа устремилась к носилкам. Нас втянуло, как в водоворот и внесло в ворота, как щепки, подхваченные течением. Эко схватил меня за руку. Наши рабы держались рядом, изо всех сил не давая толпе разъединить нас. Меня прижало к одному из них, и я почувствовал, как под рёбра кольнуло острие спрятанного под его туникой кинжала. Не хватало ещё, чтобы мне пропороло бок или брюхо кинжалом моего же телохранителя.
Наконец движение прекратилось. Мы стояли на площадке перед входом, спрессованные, как песчинки в доверху наполненном песком ведре. При свете факелов я отлично видел и Клодия, после смерти, как и при жизни, окружённого до зубов вооружёнными телохранителями; и застывших по сторонам носильщиков в тогах. Были среди них и Аппий, и Секст Клелий.
Фульвия настояла на своём – Клодий был наг, не считая куска ткани, прикрывавшего чресла. Раны на плече и груди были обмыты лишь настолько, чтобы их можно было лучше разглядеть; так что крови оставалось предостаточно. Я заметил, что волосы покойного были тщательно расчёсаны, убраны с лица и уложены так, как он носил их при жизни; лишь одна длинная прядь спадала на глаза. Если смотреть только на это спокойное, слегка нахмуренное лицо, можно было подумать, что перед тобою спящий, которого щекочет упавшая на лицо прядь, и который вот-вот проснётся, чтобы убрать её.
При виде тела, обнажённого в такую холодную ночь, я ощутил невольную дрожь.
Вокруг слышались стоны, проклятья, рыдания, горестные вопли. Люди потрясали кулаками, топали, закрывали лица руками. Потом на ступенях появилась Фульвия.
Она шла, опустив голову, скрестив руки на груди. Длинные чёрные распущенные волосы сливались с чёрной столой. Из толпы к ней протягивали руки; но женщина, казалось, никого не замечала. Спустившись по ступеням, Фульвия остановилась над носилками с телом мужа. Затем она подняла лицо к небу и испустила горестный вопль, от которого у меня кровь застыла в жилах. Вопль этот, подобный звериному, далеко разнёсся в тихом ночном воздухе; если кто-то и спал на Палатине в эту ночь, теперь он наверняка проснулся. Фульвия вцепилась себе в волосы, затем воздела руки и упала на тело мужа. Аппий и Секст попытались было удержать её, но отступили, глядя, как она с криками колотит кулаками по носилкам. Затем она обняла мёртвого, прижалась лицом к его лицу и прильнула губами к мёртвым губам.
Толпа рванулась, и мы снова словно попали в водоворот. Я схватил Эко за руку. Пришло время убираться отсюда. Саллюстий прав: манипулировать такой толпой нечего и думать, она повинуется лишь внутреннему импульсу и может убить человека – раздавить или затоптать насмерть – без всякого умысла, случайно и даже не заметив этого. Совершенно независимо от намерений сторонников Клодия, сейчас действительно могло начаться всё что угодно.
Каким-то чудом нам удалось пробиться назад к воротам. Вся улица, насколько хватало глаза, была запружена народом. Дома были ярко освещены, и на всех крышах стояли вооружённые охранники. Я пробивался и пробивался вперёд; Эко и телохранители изо всех сил старались не отставать. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем нам удалось вырваться из толпы.
Я перевёл дух лишь когда мы, свернув за угол, очутились на тёмной, безлюдной улице. Здесь мы остановились, чтобы немного отдышаться. Я заметил, как у Эко трясутся руки. Потом до меня дошло, что я и сам весь дрожу. Воздуха не хватало; в ушах отдавался стук собственного сердца.
Наверно, из-за этого я и не расслышал приближающихся шагов. Но телохранители расслышали и тотчас сомкнулись вокруг. Какие-то люди направлялись в сторону дома Клодия. Когда они поравнялись с нами, их начальник сделал им знак остановиться и присмотрелся к нам. Сам он стоял в тени, и я не мог разглядеть его лица. Видел лишь массивную фигуру, резко очерченный нос и вьющиеся волосы. Поколебавшись миг, он шагнул от своих телохранителей и приблизился к нам.
- Вы были у дома Клодия?
- Да.
- Это правда, что говорят?
- А что говорят?
- Что Клодия убили.
- Правда.
Незнакомец вздохнул, совсем не так как вздыхали в толпе – медленно и раздумчиво.
- Бедный Публий. Значит, он мёртв, к худу это или к добру. – Он склонил голову набок, внимательно оглядел меня. – Мы случайно раньше не встречались?
- Вряд ли.
- А по-моему, да. Да, теперь я уверен.
- Ты что, видишь в темноте, гражданин?
- Отлично вижу. И у меня хорошая память на голоса. Ты ведь отец Метона, верно? А ты, - обратился он к Эко, - его брат, тебя зовут Эко.
- Да, верно. – Я попытался рассмотреть его. Густые брови, сплющенный, как у кулачного бойца, нос. Кто бы это мог быть, если он нас знает?
- Мы встречались в прошлом году, когда вы приезжали навестить Метона в Равенне. Я тоже служу под командованием Цезаря. – Он умолк, выжидая; но видя, что я по-прежнему не узнаю его, пожал плечами. – Что там за зарево – не пожар?
- Нет. Толпа с факелами.
- Там столько народу?
- Да. Пришли увидеть тело. Его жена, Фульвия…
- Фульвия? – Это было произнесёно с какой-то странной интонацией, словно имело для него особое значение.
- Да. Она оплакивает мужа. Да ты, наверно, слышишь и отсюда.
Он снова глубоко вздохнул.
- Пожалуй, надо и мне туда пойти. Что ж, до свидания. Гордиан. До свидания, Эко. – Он шагнул к телохранителям, и они продолжили свой путь.
- До свидания, - отозвался я, всё ещё не имея понятия, с кем говорю. Дождавшись, пока они отошли, я обернулся к Эко.
- Ты знаешь, кто это?
- Да. Мы действительно встречались в прошлом году - в ставке Цезаря, в Равенне. Он поскромничал, когда сказал, что тоже служит под командованием Цезаря. По словам Метона, он один из ближайших его помощников. Фактически правая рука. Мы виделись мельком, я и сам забыл об этом. Странно, что он нас узнал. Хотя он ведь политик, а политики хорошо запоминают людей. В Риме он уже несколько месяцев, добивается должности. Я пару раз слышал, как он выступал с речами на форуме. Да ты и сам наверняка его видел.
- Может, и видел. Как его зовут?
- Марк Антоний.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
пятница, 06 января 2012
Мне совсем не улыбалось протискиваться сквозь толпу к воротам, хотя бы и в сопровождении великана-гладиатора; но он повёл нас совсем в другую сторону, дальше по улице. Мы обогнули толпу и очутились далеко от колоннад, у подножия узкой лестницы, усаженной двумя рядами фиговых деревьев, чьи густые ветви сплетались, образуя над ступенями сплошной навес.
читать дальше
- Идите за мной, - отвечал верзила, указывая вперёд, где маячил крошечный огонёк светильника.
Мы стали осторожно подниматься. Ступеньки тонули в тени, а факелов у нас не было. Наконец мы добрались до верхней площадки и очутились перед деревянной дверью, возле которой дежурил ещё один гладиатор. Он заявил, что мы должны оставить охрану и оружие снаружи. Эко отдал свой кинжал одному из наших рабов. У меня не было оружия, но гладиатор не поверил мне на слово и обыскал. Лишь тогда он открыл дверь и впустил нас.
Пройдя по длинному, скупо освещённому коридору, мы спустились по лестнице и очутились в узкой передней, сразу же за парадными бронзовыми дверями, заложенными тяжёлым деревянным засовом. Сюда доносился шум толпы с улицы.
- Ждите здесь, - коротко сказал наш провожатый и исчез за тяжёлой занавесью.
Я огляделся. Передняя освещалась свисающим с потолка светильником, свет которого отражался в гладко отполированных мраморных стенах, таком же полу и даже в занавесях.
- Видал? – кивнул я Эко. - Это знаменитые пергамские занавеси. Говорят, они из дворца самого Аттала. В них вплетены нити из чистого золота. Посмотришь на них – так можно подумать, что они сотканы из пламени!
У этого дома, как и у его убранства, была хоть и короткая, но весьма примечательная история. Он был выстроен шесть лет назад Марком Скавром. В тот год Скавра избрали на должность эдила, а это значило, что он обязан за свой счёт устраивать театральные зрелища и представления для римских граждан во время осенних праздников. Следуя давней традиции, он построил на Марсовом поле временный театр. Двумя годами позднее Помпей соорудил первый за всю историю Рима постоянный театр – ни один уроженец Рима не додумался бы до такого проявления греческого упадничества[1]; но Скавр построил свой театр лишь на один сезон.
На своём веку мне довелось побывать во многих городах и повидать много замечательных зданий, но ни одно из них не могло сравниться с театром Скавра. Он вмещал восемьдесят тысяч зрителей; трёхъярусная сцена опиралась на триста шестьдесят мраморных колонн. По всему зданию в нишах и между колоннами были установлены три тысячи бронзовых статуй, свезённых из разных стран. О невиданных статуях говорили по всему Риму; на них указывали друг другу во время представлений, если интерес зрителей к происходящему на сцене угасал; и впустую старались актёры, чью игру затмевало великолепие убранства.
Нижний ярус сцены был сооружён из мрамора, верхний – из позолоченного дерева, средний же представлял собой удивительную конструкцию из стекла. Не просто окна – стены целиком были сделаны из стекла. То была невиданная доселе роскошь. Декорации рисовали лучшие художники, а занавесы были из драгоценной ткани – красной и оранжевой, с вплетением золотых нитей, как плащ легендарного царя Аттала. При луне они казались сотканными из света.
Когда праздники закончились, театр закрылся. Роскошную обстановку Скавр частично распродал, частично раздарил; но большую часть использовал для обустройства своего нового роскошного дома на Палатинском холме. Колонны были использованы для веранд и портиков, стеклянные панели – для крыш, а многочисленным статуям, картинам и занавесам нашлось место в доме. Для атриума Скавр захотел использовать самые высокие колонны, из чёрного лукуллова мрамора[2], высотой в восемь человеческих ростов. Колонны эти были так тяжелы, что перед тем, как везти их по улицам на Палатин, Скавру пришлось выплатить надзирателю за городской канализацией залог на случай повреждения канализационных стоков.
Выстроенный дом возбудил не меньше слухов, чем театр, и собирал не меньшие толпы зевак. Менее экстравагантные – и менее состоятельные – соседи единодушно провозгласили его кричащей безвкусицей и попранием всего истинно римского. Им следовало помнить поговорку троянцев: не бывает так плохо, чтобы не могло стать ещё хуже. Несколько лет спустя Марк Скавр продал дом Публию Клодию. Клодию, подстрекателю толпы и вожаку отребья; Клодию, бичу «лучших людей»; Клодию, отпрыску знатного патрицианского рода, отрёкшемуся от патрицианства ради того, чтобы занять должность трибуна. Покупка обошлась Клодию в пятнадцать миллионов сестерций без малого.
Если Клодия и вправду убили, то недолго же довелось ему пожить в своём новом роскошном доме. Он даже не успел увидеть, как выглядят веранды и портики в цветущих розах.
Раздвинув занавес, я просунул голову, и глазам моим предстал высоченный атриум.
- Гляди! – тихонько сказал я Эко, шагнув вперёд и делая ему знак следовать за мной. – Те самые колонны, из лукуллова мрамора. – И мы оба задрали головы, разглядывая уходящие ввысь чёрные колонны и потолок, который, казалось, парил на высоте сорока футов.
В центре атриума находился неглубокий бассейн, дно которого было выложено мозаикой с изображением ночного звёздного неба. Точно над ним в потолок была вделана панель из прозрачного стекла такого же размера, как бассейн; так что если долго смотреть, начинало казаться, что это звезды со дна бассейна отражаются в небе.
Я осторожно обошёл атриум. Из ниш безучастно взирали восковые маски предков Клодия. Публий Клодий Пульхр происходил из древнего, славного рода. И хотя большинство масок были выполнены с людей зрелого возраста, а то и стариков, у всех были красивые черты. Видно, они не зря носили своё родовое прозвище.[3]
Эко прервал мои размышления, осторожно тронув за плечо. Наш провожатый вернулся. Кивком пригласив следовать за ним, он повёл нас дальше вглубь дома.
Мы прошли по коридору с множеством открытых комнат по обе стороны. Сразу же бросалось в глаза, что хозяева въехали лишь недавно и ещё не успели обжиться. Одни комнаты были беспорядочно заставлены ящиками; другие же совершенно пусты. В некоторых ещё стояли приставные лестницы, и чувствовался запах штукатурки. И даже те, которые уже были обставлены, выглядели незаконченными – мебель словно ещё не заняла постоянного места; картины, казалось, висят как попало; статуи сдвинуты слишком близко.
Я и сам толком не знал, что ожидал увидеть. Возможно, рыдающих женщин, бестолково мечущихся рабов, картину всеобщей растерянности. Но было очень тихо. Как будто я попал не в дом, на который обрушилось горе, а в покинутый храм. Немногие рабы, попадавшиеся нам, опускали глаза и почтительно уступали дорогу.
Один философ как-то сказал мне, что когда тело умирает, то жизнь, прежде чем окончательно покинуть его, концентрируется в одной точке. Именно так и обстояло с домом Клодия, ибо, свернув за угол, мы очутились в большой комнате, ярко освещённой множеством светильников и полной приглушённых голосов. Какие-то люди нервно расхаживали взад-вперёд, собирались группками и спорили о чём-то, отчаянно жестикулируя. Все говорили тихо, почти шёпотом. По углам и в нишах стояли рабы – молчаливые и неподвижные, ожидающие приказаний.
Мы прошли через комнату к двери, у которой сидел с разнесчастным выражением верзила с перебинтованной головой и рукой на перевязи. Стоящий над ним красивый молодой человек в элегантной тоге забрасывал его вопросами.
- Как вы могли оставить его одного? Почему вас вообще было так мало? И о чём, поглоти вас Аидова бездна, вы думали, когда занесли его на какой-то постоялый двор вместо того, чтобы везти на виллу?
Верзила в ответ бормотал что-то неразборчивое.
Наш проводник тихонько постучал ногой в дверь. Кто-то явно научил его хорошим манерам.
Раненый верзила и молодой человек разом вскинули головы.
-Кто ещё… - начал было раненый, но молодой человек перебил его.
- Это, наверно, тот, за кем посылала моя тётя. – Он глядел на нас совершенно замороченными глазами.
Дверь приоткрылась, и выглянула молодая женщина. Наш провожатый прокашлялся.
- Это тот человек, Гордиан. С ним его сын Эко.
Рабыня кивнула и распахнула дверь, позволяя нам войти. Охранник остался за дверью.
Ощущение было такое, будто мы попали в святилище. Комната освещалась лишь жаровней, и углы тонули в тени. Толстый ковёр заглушал шаги. Стены были увешаны гобеленами. Длинный стол у противоположной стены напоминал алтарь, а вокруг собрались одетые в чёрное женщины с распущенными волосами. Нашего появления никто не заметил.
Впустившая нас рабыня подошла к одной из них и тихонько тронула за руку. Женщина обернулась.
Клавдия.
Я не видел её почти четыре года, с самого суда над Марком Целием. В тот раз она наняла меня для сбора улик в пользу обвинения; дело обернулось совсем не так, как она ожидала, и этой ей сильно навредило. С тех пор Клавдия редко появлялась на людях. Говорили, что теперь она живёт довольно замкнуто; впрочем, о ней теперь и говорили-то нечасто. Но я не забыл её. Клавдия не из тех, кого забывают.
Она двинулась к нам – в длинной почти до полу чёрной столе – и я ощутил аромат крокуса и аралии. Раньше я всегда видел её с волосами, собранными в причёску и заколотыми шпильками; теперь же волосы её, распущенные в знак траура, свободно спадали на плечи, обрамляя высокий лоб и нежную округлость щёк. Хотя Клавдии уже минуло сорок, кожа её оставалась ровной и матовой, сохраняя цвет лепестка белой розы. Глаза – прекрасные, изумрудно-зелёные глаза – опухли и покраснели от слёз; но голос её прозвучал спокойно и ровно.
- Гордиан! Значит, мне не показалось. А это твой сын?
- Мой старший, Эко.
Она кивнула и смахнула с глаз слёзы.
- Пойдёмте, сядем. – Клавдия провела нас в угол, жестом предложила сесть на тахту, сама опустилась на другую, приложила руку ко лбу и закрыла глаза. Мне показалось, что она сейчас разрыдается; но глубоко вздохнув, Клавдия справилась с собой, выпрямилась и сложила руки на коленях.
Кто-то заслонил жаровню, и длинная тень упала к нашим ногам. Одна из женщин отошла от остальных, приблизилась к нам, села рядом с Клавдией и взяла её за руку.
- Метелла, моя дочь, - сказала Клавдия. Её слова лишь подтвердили мою догадку. Даже при тусклом освещении сходство сразу бросалось в глаза. Возможно, со временем девушка тоже сделается красавицей, под стать своей матери - ведь с такой красотой, как у Клавдии, не рождаются, это не просто внешность – это тайна, очарование, которое приобретается с годами.
- Помнится, у тебя тоже дочка, - тихо сказала Клавдия, - примерно такого же возраста.
- Да, – ответил я. - Диана, ей семнадцать.
Клавдия кивнула. Метелла всхлипнула. Клавдия обняла её и на миг прижала к себе; затем, отпустив, жестом отослала к остальным.
- Она была очень привязана к своему дяде.
- Как это случилось?
- Мы точно не знаем. – Голос у неё был ровный, безжизненный. – Он возвращался из своей виллы – это на юге, за Бовиллами. По дороге на него напали. То ли сам Милон, то ли его люди. Завязался бой. Были убитые, не только Публий. – Голос её прервался. Она перевела дух и продолжала. – Его нашли на дороге – мёртвого. Он просто валялся на дороге, и рядом не было даже никого из его людей! Чужие люди привезли его тело сюда - как раз после захода солнца. Потом стали возвращаться телохранители, некоторые из них. Те, кому удалось спастись. Мы пытаемся выяснить, как это могло случиться.
- Я видел сейчас раненого в той комнате – его допрашивают.
- Это телохранитель Публия – был его телохранителем. Много лет. Как он мог это допустить?
- А тот молодой человек, что его допрашивает?
- Думаю, мой племянник. Старший сын моего брата Аппия. Приехал сюда в носилках вместе со мной и Метеллой. Он любил Публия, как родного отца. – Она покачала головой. – У Публия тоже есть сын, ещё совсем ребёнок. Он был с ним. Где он сейчас, неизвестно. Мы не знаем, что с ним случилось; не знаем даже, жив ли он! – Силы изменили Клавдии, и она расплакалась. Смотреть на это было нелегко. Эко отвёл глаза.
- Клавдия, - тихо сказал я, дождавшись, пока она кое-как справится с собой, - зачем ты послала за мной?
Она растеряно моргнула.
- Даже не знаю. Просто когда я увидела тебя, то подумала… - Она пожала плечами. – Ведь надо что-то делать. Я имею в виду расследование. Искать следы, улики, свидетелей… Ты ведь в этом разбираешься. Публий знал, как это делается, но его больше…
Она прерывисто вздохнула.
- Наверно, мне просто захотелось увидеть кого-то знакомого. Мы ведь расстались, как друзья, верно? – Она коснулась моей руки и попыталась улыбнуться. Улыбка получилась вымученной, хранившей слабый отголосок былого очарования и оттого особенно жалкой. – Кто знает, что теперь будет? Мир перевернулся. Но кто-то должен позаботиться, чтобы виновные были найдены и наказаны. Дети Публия ещё слишком малы, так что придётся нам. Может статься, мы обратимся к тебе. – Клавдия снова вздохнула. – Но это потом. Сейчас мы можем лишь поддерживать друг друга. Теперь я должна быть с ними. – Она кивнула в сторону остальных женщин. - Я нужна Метелле.
Клавдия поднялась. Поняв, что наш визит окончен, я кивнул Эко, и мы оба встали. Та же рабыня, что впустила нас, подошла, чтобы проводить к выходу; но тут Клавдия, успевшая отойти на несколько шагов, внезапно обернулась.
- Погодите. Я хочу, чтобы вы взглянули на него. Чтобы вы увидели, что они с ним сделали.
Мы подошли следом за ней к напоминавшему алтарь столу, возле которого стояла Метелла с двумя другими женщинами и маленькой девочкой. При нашем приближении старшая из женщин обернулась и враждебно уставилась нас. У неё было худое, измождённое лицо. Распущенные в знак траура волосы, почти совершенно седые, спадали до талии. И ни слезинки в глазах – лишь гнев и непреклонность.
- Кто эти люди?
- Это мои друзья. – В голосе Клавдии послышались вызывающие нотки.
- У тебя все мужчины Рима в друзьях ходят. – Женщина наградила Клавдию уничтожающим взглядом. – Пусть ждут вместе с остальными.
- Семпрония, это я попросила их придти.
- Здесь не твой дом, - напрямик заявила Семпрония.
Метелла встала рядом с матерью и взяла её за руку. Старуха продолжала недобро смотреть на них. Четвёртая женщина, всё ещё стоящая к нам спиной, погладила по голове прижавшуюся к ней маленькую девочку. Девочка вывернулась из-под её руки и с любопытством оглянулась на нас.
- Семпрония, пожалуйста, - почти прошептала Клавдия.
- Да, мама, не надо сейчас ссориться. Даже с нашей дорогой Клавдией.
Четвёртая женщина наконец-то обернулась. Глаза её были сухи, и смотрела она без гнева. Голос звучал устало, но то была именно усталость, а не покорность судьбе. И никакой скорби, никакой растерянности в лице – лишь каменное спокойствие. Довольно-таки странно для женщины, только что потерявшей мужа. Возможно, это шок. Вот только взгляд её, устремлённый на нас, был очень уж ясным.
Хотя Фульвия и не обладала красотой своей золовки, её никак нельзя было назвать невзрачной. Я знал, что она примерно лет на десять моложе Клавдии; ей должно быть, не больше тридцати. Сразу же стало ясно, от кого жмущаяся к ней девчушка унаследовала такие большие лучистые глаза. Взгляд Фульвии выдавал острый ум. Ей пока ещё не хватало материнской непреклонности; но вокруг рта уже наметились жёсткие линии, ставшие особенно заметными, когда она обратила взгляд на Клавдию.
Было ясно, что невестка и золовка не слишком любят друг друга. Взаимная привязанность Клавдии и её брата давно стала притчей во языцех во всём Риме; слухи, ходившие о них, были самого сомнительного свойства. Многие открыто говорили, что их отношения больше похожи на отношения любовников, нежели брата и сестры. Что при таком положении дел должна была чувствовать законная супруга? Похоже, две женщины приучились терпеть друг друга, но не ладить. Клодий был для них связующим звеном, предметом их любви и яблоком раздора; он же, вероятно, поддерживал между ними мир. Но Клодий мёртв.
Да уж, мертвее некуда. Когда Фульвия обернулась, я смог разглядеть, что лежит на высоком, длинном, напоминающем алтарь столе.
Клодий оделся в дорогу, как обыкновенно одеваются зимой для поездки верхом: в плотную шерстяную тунику с длинными рукавами, подпоясанную широким ремнем с пряжкой, шерстяные же штаны и красные кожаные башмаки. Теперь пропитанная кровью туника была разорвана на груди, и со стола свисал длинный окровавленный лоскут, похожий на вымпел. Можно было подумать, что покойника укрыли разорванным в клочья красным флагом.
- Смотрите, - прошептала Клавдия. – Смотрите на него.
Не обращая внимания на остальных, она взяла меня за руку и потянула к столу. Эко шагнул следом и встал рядом со мной.
Лицо покойного осталось нетронутым – лишь брызги засохшей грязи на лбу и щеках да небольшой кровоподтёк в углу бескровных губ. Клодий до странности походил на сестру – тот же высокий лоб, безупречные черты и орлиный нос. Волосы были лишь чуть тронуты сединой на висках, и даже эти немногие седые волоски совершенно скрывались в густой чёрной шевелюре. В свои сорок Клодий выглядел молодым, даже юным – стройный, отлично сложенный, с широкими плечами и грудью атлета и пловца. При виде его женщины млели, а мужчины стискивали зубы от зависти; он был бичом сената и кумиром толпы.
Сейчас на этом лице застыла лёгкая гримаса, как бывает при зубной боли. На горле виднелся длинный тонкий след, как от верёвки или шнура – не будь на теле ран, я бы подумал, что Клодия задушили.
Но раны были. Глубокая, зияющая – на правом плече; две колотые – в груди. И ещё на руках и ногах – резаные, колотые, царапины, синяки, кровоподтёки.
Я услышал, как тихонько охнул Эко. Ему, как и мне, довелось повидать убитых – но то были жертвы яда или кинжала. Человек, лежащий сейчас перед нами, не был жертвой покушения – его изрубили в битве.
Клавдия взяла руку брата в ладони, точно пытаясь согреть, провела пальцами по его пальцам, всмотрелась в них с недоумением.
- А где кольцо? Его золотое кольцо с печаткой. Ты сняла его, Фульвия?
Не отрывая взгляда от мёртвого лица, Фульвия отрицательно покачала головой.
- Кольца не было, когда его принесли. Наверно, забрали те, кто его убил. Решили вознаградить себя за труды. – Голос её был по-прежнему ровным, лишённым каких бы то ни было эмоций.
Послышался тихий стук в дверь. Появились рабыни с полотенцами, гребнями, сосудами с мазями, тазами и кувшинами с горячей водой, от которых поднимался пар. Фульвия нахмурилась.
- Кто их сюда звал?
- Это я велела. – Взяв у одной из рабынь гребень, Клавдия шагнула к изголовью и принялась расчёсывать мёртвому волосы. Гребень запутался в волосах, слипшихся от засохшей крови. Клавдия осторожно высвободила его. Я видел, как тряслись её руки.
- Тогда отошли их.
- Почему?
- Потому что его незачем обмывать.
- Как это незачем? Люди хотят видеть его.
- Вот и пусть видят.
- Но не так же!
- Именно так. Ты ведь хотела, чтобы твои друзья видели его раны? Я тоже. Пусть смотрят. Пусть весь Рим смотрит.
- Но он же весь в крови, и вся одежда…
- Одежду снимем. Пусть видят.
Не поднимая глаз, Клавдия продолжала своё дело. Шагнув к ней, Фульвия выдернула у неё из рук гребень и отшвырнула прочь. Движение было внезапным и яростным; но лицо оставалось невозмутимым, и таким же невозмутимым был голос.
- Моя мама права. Это не твой дом, Клавдия. И это не твой муж.
Эко потянул меня за рукав. Настало время удалиться. В знак уважения к покойному я склонил голову, но никто не обратил на меня внимания: Фульвия и Клавдия стояли друг перед другом, как разъярённые тигрицы с прижатыми ушами. Мы пошли к выходу. Рабыни поспешно расступились перед нами. У дверей я ещё раз оглянулся. Странное это было зрелище: мертвец на столе и обступившие его пять женщин, составлявшие его мир: маленькая дочка, юная племянница, жена на десять лет моложе, ровесница-сестра и престарелая тёща. Ни дать, ни взять – сцена оплакивания Гектора; а рабыни вполне сойдут за хор.
читать дальше
- Это что, дорога к дому? – недоверчиво спросил Эко.
- Идите за мной, - отвечал верзила, указывая вперёд, где маячил крошечный огонёк светильника.
Мы стали осторожно подниматься. Ступеньки тонули в тени, а факелов у нас не было. Наконец мы добрались до верхней площадки и очутились перед деревянной дверью, возле которой дежурил ещё один гладиатор. Он заявил, что мы должны оставить охрану и оружие снаружи. Эко отдал свой кинжал одному из наших рабов. У меня не было оружия, но гладиатор не поверил мне на слово и обыскал. Лишь тогда он открыл дверь и впустил нас.
Пройдя по длинному, скупо освещённому коридору, мы спустились по лестнице и очутились в узкой передней, сразу же за парадными бронзовыми дверями, заложенными тяжёлым деревянным засовом. Сюда доносился шум толпы с улицы.
- Ждите здесь, - коротко сказал наш провожатый и исчез за тяжёлой занавесью.
Я огляделся. Передняя освещалась свисающим с потолка светильником, свет которого отражался в гладко отполированных мраморных стенах, таком же полу и даже в занавесях.
- Видал? – кивнул я Эко. - Это знаменитые пергамские занавеси. Говорят, они из дворца самого Аттала. В них вплетены нити из чистого золота. Посмотришь на них – так можно подумать, что они сотканы из пламени!
У этого дома, как и у его убранства, была хоть и короткая, но весьма примечательная история. Он был выстроен шесть лет назад Марком Скавром. В тот год Скавра избрали на должность эдила, а это значило, что он обязан за свой счёт устраивать театральные зрелища и представления для римских граждан во время осенних праздников. Следуя давней традиции, он построил на Марсовом поле временный театр. Двумя годами позднее Помпей соорудил первый за всю историю Рима постоянный театр – ни один уроженец Рима не додумался бы до такого проявления греческого упадничества[1]; но Скавр построил свой театр лишь на один сезон.
На своём веку мне довелось побывать во многих городах и повидать много замечательных зданий, но ни одно из них не могло сравниться с театром Скавра. Он вмещал восемьдесят тысяч зрителей; трёхъярусная сцена опиралась на триста шестьдесят мраморных колонн. По всему зданию в нишах и между колоннами были установлены три тысячи бронзовых статуй, свезённых из разных стран. О невиданных статуях говорили по всему Риму; на них указывали друг другу во время представлений, если интерес зрителей к происходящему на сцене угасал; и впустую старались актёры, чью игру затмевало великолепие убранства.
Нижний ярус сцены был сооружён из мрамора, верхний – из позолоченного дерева, средний же представлял собой удивительную конструкцию из стекла. Не просто окна – стены целиком были сделаны из стекла. То была невиданная доселе роскошь. Декорации рисовали лучшие художники, а занавесы были из драгоценной ткани – красной и оранжевой, с вплетением золотых нитей, как плащ легендарного царя Аттала. При луне они казались сотканными из света.
Когда праздники закончились, театр закрылся. Роскошную обстановку Скавр частично распродал, частично раздарил; но большую часть использовал для обустройства своего нового роскошного дома на Палатинском холме. Колонны были использованы для веранд и портиков, стеклянные панели – для крыш, а многочисленным статуям, картинам и занавесам нашлось место в доме. Для атриума Скавр захотел использовать самые высокие колонны, из чёрного лукуллова мрамора[2], высотой в восемь человеческих ростов. Колонны эти были так тяжелы, что перед тем, как везти их по улицам на Палатин, Скавру пришлось выплатить надзирателю за городской канализацией залог на случай повреждения канализационных стоков.
Выстроенный дом возбудил не меньше слухов, чем театр, и собирал не меньшие толпы зевак. Менее экстравагантные – и менее состоятельные – соседи единодушно провозгласили его кричащей безвкусицей и попранием всего истинно римского. Им следовало помнить поговорку троянцев: не бывает так плохо, чтобы не могло стать ещё хуже. Несколько лет спустя Марк Скавр продал дом Публию Клодию. Клодию, подстрекателю толпы и вожаку отребья; Клодию, бичу «лучших людей»; Клодию, отпрыску знатного патрицианского рода, отрёкшемуся от патрицианства ради того, чтобы занять должность трибуна. Покупка обошлась Клодию в пятнадцать миллионов сестерций без малого.
Если Клодия и вправду убили, то недолго же довелось ему пожить в своём новом роскошном доме. Он даже не успел увидеть, как выглядят веранды и портики в цветущих розах.
Раздвинув занавес, я просунул голову, и глазам моим предстал высоченный атриум.
- Гляди! – тихонько сказал я Эко, шагнув вперёд и делая ему знак следовать за мной. – Те самые колонны, из лукуллова мрамора. – И мы оба задрали головы, разглядывая уходящие ввысь чёрные колонны и потолок, который, казалось, парил на высоте сорока футов.
В центре атриума находился неглубокий бассейн, дно которого было выложено мозаикой с изображением ночного звёздного неба. Точно над ним в потолок была вделана панель из прозрачного стекла такого же размера, как бассейн; так что если долго смотреть, начинало казаться, что это звезды со дна бассейна отражаются в небе.
Я осторожно обошёл атриум. Из ниш безучастно взирали восковые маски предков Клодия. Публий Клодий Пульхр происходил из древнего, славного рода. И хотя большинство масок были выполнены с людей зрелого возраста, а то и стариков, у всех были красивые черты. Видно, они не зря носили своё родовое прозвище.[3]
Эко прервал мои размышления, осторожно тронув за плечо. Наш провожатый вернулся. Кивком пригласив следовать за ним, он повёл нас дальше вглубь дома.
Мы прошли по коридору с множеством открытых комнат по обе стороны. Сразу же бросалось в глаза, что хозяева въехали лишь недавно и ещё не успели обжиться. Одни комнаты были беспорядочно заставлены ящиками; другие же совершенно пусты. В некоторых ещё стояли приставные лестницы, и чувствовался запах штукатурки. И даже те, которые уже были обставлены, выглядели незаконченными – мебель словно ещё не заняла постоянного места; картины, казалось, висят как попало; статуи сдвинуты слишком близко.
Я и сам толком не знал, что ожидал увидеть. Возможно, рыдающих женщин, бестолково мечущихся рабов, картину всеобщей растерянности. Но было очень тихо. Как будто я попал не в дом, на который обрушилось горе, а в покинутый храм. Немногие рабы, попадавшиеся нам, опускали глаза и почтительно уступали дорогу.
Один философ как-то сказал мне, что когда тело умирает, то жизнь, прежде чем окончательно покинуть его, концентрируется в одной точке. Именно так и обстояло с домом Клодия, ибо, свернув за угол, мы очутились в большой комнате, ярко освещённой множеством светильников и полной приглушённых голосов. Какие-то люди нервно расхаживали взад-вперёд, собирались группками и спорили о чём-то, отчаянно жестикулируя. Все говорили тихо, почти шёпотом. По углам и в нишах стояли рабы – молчаливые и неподвижные, ожидающие приказаний.
Мы прошли через комнату к двери, у которой сидел с разнесчастным выражением верзила с перебинтованной головой и рукой на перевязи. Стоящий над ним красивый молодой человек в элегантной тоге забрасывал его вопросами.
- Как вы могли оставить его одного? Почему вас вообще было так мало? И о чём, поглоти вас Аидова бездна, вы думали, когда занесли его на какой-то постоялый двор вместо того, чтобы везти на виллу?
Верзила в ответ бормотал что-то неразборчивое.
Наш проводник тихонько постучал ногой в дверь. Кто-то явно научил его хорошим манерам.
Раненый верзила и молодой человек разом вскинули головы.
-Кто ещё… - начал было раненый, но молодой человек перебил его.
- Это, наверно, тот, за кем посылала моя тётя. – Он глядел на нас совершенно замороченными глазами.
Дверь приоткрылась, и выглянула молодая женщина. Наш провожатый прокашлялся.
- Это тот человек, Гордиан. С ним его сын Эко.
Рабыня кивнула и распахнула дверь, позволяя нам войти. Охранник остался за дверью.
Ощущение было такое, будто мы попали в святилище. Комната освещалась лишь жаровней, и углы тонули в тени. Толстый ковёр заглушал шаги. Стены были увешаны гобеленами. Длинный стол у противоположной стены напоминал алтарь, а вокруг собрались одетые в чёрное женщины с распущенными волосами. Нашего появления никто не заметил.
Впустившая нас рабыня подошла к одной из них и тихонько тронула за руку. Женщина обернулась.
Клавдия.
Я не видел её почти четыре года, с самого суда над Марком Целием. В тот раз она наняла меня для сбора улик в пользу обвинения; дело обернулось совсем не так, как она ожидала, и этой ей сильно навредило. С тех пор Клавдия редко появлялась на людях. Говорили, что теперь она живёт довольно замкнуто; впрочем, о ней теперь и говорили-то нечасто. Но я не забыл её. Клавдия не из тех, кого забывают.
Она двинулась к нам – в длинной почти до полу чёрной столе – и я ощутил аромат крокуса и аралии. Раньше я всегда видел её с волосами, собранными в причёску и заколотыми шпильками; теперь же волосы её, распущенные в знак траура, свободно спадали на плечи, обрамляя высокий лоб и нежную округлость щёк. Хотя Клавдии уже минуло сорок, кожа её оставалась ровной и матовой, сохраняя цвет лепестка белой розы. Глаза – прекрасные, изумрудно-зелёные глаза – опухли и покраснели от слёз; но голос её прозвучал спокойно и ровно.
- Гордиан! Значит, мне не показалось. А это твой сын?
- Мой старший, Эко.
Она кивнула и смахнула с глаз слёзы.
- Пойдёмте, сядем. – Клавдия провела нас в угол, жестом предложила сесть на тахту, сама опустилась на другую, приложила руку ко лбу и закрыла глаза. Мне показалось, что она сейчас разрыдается; но глубоко вздохнув, Клавдия справилась с собой, выпрямилась и сложила руки на коленях.
Кто-то заслонил жаровню, и длинная тень упала к нашим ногам. Одна из женщин отошла от остальных, приблизилась к нам, села рядом с Клавдией и взяла её за руку.
- Метелла, моя дочь, - сказала Клавдия. Её слова лишь подтвердили мою догадку. Даже при тусклом освещении сходство сразу бросалось в глаза. Возможно, со временем девушка тоже сделается красавицей, под стать своей матери - ведь с такой красотой, как у Клавдии, не рождаются, это не просто внешность – это тайна, очарование, которое приобретается с годами.
- Помнится, у тебя тоже дочка, - тихо сказала Клавдия, - примерно такого же возраста.
- Да, – ответил я. - Диана, ей семнадцать.
Клавдия кивнула. Метелла всхлипнула. Клавдия обняла её и на миг прижала к себе; затем, отпустив, жестом отослала к остальным.
- Она была очень привязана к своему дяде.
- Как это случилось?
- Мы точно не знаем. – Голос у неё был ровный, безжизненный. – Он возвращался из своей виллы – это на юге, за Бовиллами. По дороге на него напали. То ли сам Милон, то ли его люди. Завязался бой. Были убитые, не только Публий. – Голос её прервался. Она перевела дух и продолжала. – Его нашли на дороге – мёртвого. Он просто валялся на дороге, и рядом не было даже никого из его людей! Чужие люди привезли его тело сюда - как раз после захода солнца. Потом стали возвращаться телохранители, некоторые из них. Те, кому удалось спастись. Мы пытаемся выяснить, как это могло случиться.
- Я видел сейчас раненого в той комнате – его допрашивают.
- Это телохранитель Публия – был его телохранителем. Много лет. Как он мог это допустить?
- А тот молодой человек, что его допрашивает?
- Думаю, мой племянник. Старший сын моего брата Аппия. Приехал сюда в носилках вместе со мной и Метеллой. Он любил Публия, как родного отца. – Она покачала головой. – У Публия тоже есть сын, ещё совсем ребёнок. Он был с ним. Где он сейчас, неизвестно. Мы не знаем, что с ним случилось; не знаем даже, жив ли он! – Силы изменили Клавдии, и она расплакалась. Смотреть на это было нелегко. Эко отвёл глаза.
- Клавдия, - тихо сказал я, дождавшись, пока она кое-как справится с собой, - зачем ты послала за мной?
Она растеряно моргнула.
- Даже не знаю. Просто когда я увидела тебя, то подумала… - Она пожала плечами. – Ведь надо что-то делать. Я имею в виду расследование. Искать следы, улики, свидетелей… Ты ведь в этом разбираешься. Публий знал, как это делается, но его больше…
Она прерывисто вздохнула.
- Наверно, мне просто захотелось увидеть кого-то знакомого. Мы ведь расстались, как друзья, верно? – Она коснулась моей руки и попыталась улыбнуться. Улыбка получилась вымученной, хранившей слабый отголосок былого очарования и оттого особенно жалкой. – Кто знает, что теперь будет? Мир перевернулся. Но кто-то должен позаботиться, чтобы виновные были найдены и наказаны. Дети Публия ещё слишком малы, так что придётся нам. Может статься, мы обратимся к тебе. – Клавдия снова вздохнула. – Но это потом. Сейчас мы можем лишь поддерживать друг друга. Теперь я должна быть с ними. – Она кивнула в сторону остальных женщин. - Я нужна Метелле.
Клавдия поднялась. Поняв, что наш визит окончен, я кивнул Эко, и мы оба встали. Та же рабыня, что впустила нас, подошла, чтобы проводить к выходу; но тут Клавдия, успевшая отойти на несколько шагов, внезапно обернулась.
- Погодите. Я хочу, чтобы вы взглянули на него. Чтобы вы увидели, что они с ним сделали.
Мы подошли следом за ней к напоминавшему алтарь столу, возле которого стояла Метелла с двумя другими женщинами и маленькой девочкой. При нашем приближении старшая из женщин обернулась и враждебно уставилась нас. У неё было худое, измождённое лицо. Распущенные в знак траура волосы, почти совершенно седые, спадали до талии. И ни слезинки в глазах – лишь гнев и непреклонность.
- Кто эти люди?
- Это мои друзья. – В голосе Клавдии послышались вызывающие нотки.
- У тебя все мужчины Рима в друзьях ходят. – Женщина наградила Клавдию уничтожающим взглядом. – Пусть ждут вместе с остальными.
- Семпрония, это я попросила их придти.
- Здесь не твой дом, - напрямик заявила Семпрония.
Метелла встала рядом с матерью и взяла её за руку. Старуха продолжала недобро смотреть на них. Четвёртая женщина, всё ещё стоящая к нам спиной, погладила по голове прижавшуюся к ней маленькую девочку. Девочка вывернулась из-под её руки и с любопытством оглянулась на нас.
- Семпрония, пожалуйста, - почти прошептала Клавдия.
- Да, мама, не надо сейчас ссориться. Даже с нашей дорогой Клавдией.
Четвёртая женщина наконец-то обернулась. Глаза её были сухи, и смотрела она без гнева. Голос звучал устало, но то была именно усталость, а не покорность судьбе. И никакой скорби, никакой растерянности в лице – лишь каменное спокойствие. Довольно-таки странно для женщины, только что потерявшей мужа. Возможно, это шок. Вот только взгляд её, устремлённый на нас, был очень уж ясным.
Хотя Фульвия и не обладала красотой своей золовки, её никак нельзя было назвать невзрачной. Я знал, что она примерно лет на десять моложе Клавдии; ей должно быть, не больше тридцати. Сразу же стало ясно, от кого жмущаяся к ней девчушка унаследовала такие большие лучистые глаза. Взгляд Фульвии выдавал острый ум. Ей пока ещё не хватало материнской непреклонности; но вокруг рта уже наметились жёсткие линии, ставшие особенно заметными, когда она обратила взгляд на Клавдию.
Было ясно, что невестка и золовка не слишком любят друг друга. Взаимная привязанность Клавдии и её брата давно стала притчей во языцех во всём Риме; слухи, ходившие о них, были самого сомнительного свойства. Многие открыто говорили, что их отношения больше похожи на отношения любовников, нежели брата и сестры. Что при таком положении дел должна была чувствовать законная супруга? Похоже, две женщины приучились терпеть друг друга, но не ладить. Клодий был для них связующим звеном, предметом их любви и яблоком раздора; он же, вероятно, поддерживал между ними мир. Но Клодий мёртв.
Да уж, мертвее некуда. Когда Фульвия обернулась, я смог разглядеть, что лежит на высоком, длинном, напоминающем алтарь столе.
Клодий оделся в дорогу, как обыкновенно одеваются зимой для поездки верхом: в плотную шерстяную тунику с длинными рукавами, подпоясанную широким ремнем с пряжкой, шерстяные же штаны и красные кожаные башмаки. Теперь пропитанная кровью туника была разорвана на груди, и со стола свисал длинный окровавленный лоскут, похожий на вымпел. Можно было подумать, что покойника укрыли разорванным в клочья красным флагом.
- Смотрите, - прошептала Клавдия. – Смотрите на него.
Не обращая внимания на остальных, она взяла меня за руку и потянула к столу. Эко шагнул следом и встал рядом со мной.
Лицо покойного осталось нетронутым – лишь брызги засохшей грязи на лбу и щеках да небольшой кровоподтёк в углу бескровных губ. Клодий до странности походил на сестру – тот же высокий лоб, безупречные черты и орлиный нос. Волосы были лишь чуть тронуты сединой на висках, и даже эти немногие седые волоски совершенно скрывались в густой чёрной шевелюре. В свои сорок Клодий выглядел молодым, даже юным – стройный, отлично сложенный, с широкими плечами и грудью атлета и пловца. При виде его женщины млели, а мужчины стискивали зубы от зависти; он был бичом сената и кумиром толпы.
Сейчас на этом лице застыла лёгкая гримаса, как бывает при зубной боли. На горле виднелся длинный тонкий след, как от верёвки или шнура – не будь на теле ран, я бы подумал, что Клодия задушили.
Но раны были. Глубокая, зияющая – на правом плече; две колотые – в груди. И ещё на руках и ногах – резаные, колотые, царапины, синяки, кровоподтёки.
Я услышал, как тихонько охнул Эко. Ему, как и мне, довелось повидать убитых – но то были жертвы яда или кинжала. Человек, лежащий сейчас перед нами, не был жертвой покушения – его изрубили в битве.
Клавдия взяла руку брата в ладони, точно пытаясь согреть, провела пальцами по его пальцам, всмотрелась в них с недоумением.
- А где кольцо? Его золотое кольцо с печаткой. Ты сняла его, Фульвия?
Не отрывая взгляда от мёртвого лица, Фульвия отрицательно покачала головой.
- Кольца не было, когда его принесли. Наверно, забрали те, кто его убил. Решили вознаградить себя за труды. – Голос её был по-прежнему ровным, лишённым каких бы то ни было эмоций.
Послышался тихий стук в дверь. Появились рабыни с полотенцами, гребнями, сосудами с мазями, тазами и кувшинами с горячей водой, от которых поднимался пар. Фульвия нахмурилась.
- Кто их сюда звал?
- Это я велела. – Взяв у одной из рабынь гребень, Клавдия шагнула к изголовью и принялась расчёсывать мёртвому волосы. Гребень запутался в волосах, слипшихся от засохшей крови. Клавдия осторожно высвободила его. Я видел, как тряслись её руки.
- Тогда отошли их.
- Почему?
- Потому что его незачем обмывать.
- Как это незачем? Люди хотят видеть его.
- Вот и пусть видят.
- Но не так же!
- Именно так. Ты ведь хотела, чтобы твои друзья видели его раны? Я тоже. Пусть смотрят. Пусть весь Рим смотрит.
- Но он же весь в крови, и вся одежда…
- Одежду снимем. Пусть видят.
Не поднимая глаз, Клавдия продолжала своё дело. Шагнув к ней, Фульвия выдернула у неё из рук гребень и отшвырнула прочь. Движение было внезапным и яростным; но лицо оставалось невозмутимым, и таким же невозмутимым был голос.
- Моя мама права. Это не твой дом, Клавдия. И это не твой муж.
Эко потянул меня за рукав. Настало время удалиться. В знак уважения к покойному я склонил голову, но никто не обратил на меня внимания: Фульвия и Клавдия стояли друг перед другом, как разъярённые тигрицы с прижатыми ушами. Мы пошли к выходу. Рабыни поспешно расступились перед нами. У дверей я ещё раз оглянулся. Странное это было зрелище: мертвец на столе и обступившие его пять женщин, составлявшие его мир: маленькая дочка, юная племянница, жена на десять лет моложе, ровесница-сестра и престарелая тёща. Ни дать, ни взять – сцена оплакивания Гектора; а рабыни вполне сойдут за хор.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
понедельник, 02 января 2012
"Убийство на Аппиевой дороге" - пятая книга в серии исторических детективов Стивена Сейлора "Roma Sub Rosa". Действие происходит в древнем Риме в 52 году до нашей эры.
читать дальшеНа должность нашлось множество претендентов, но из-за положения дел в городе провести выборы не представлялось возможным. При общем безвластии редкий день обходился без убийств.
Дио Кассий. Римская история.
Аппиева дорога, названная в честь Аппия Клавдия Цека, в чьё цензорство она была построена, ведёт из Рима в Капую, что составляет примерно пять дней пути. Ширина её такова, что две встречные повозки могут свободно разъехаться, не зацепив друг друга. Эта дорога является одним из самых примечательных сооружений, ибо камни, которыми она вымощена, столь искусно обтёсаны, уложены и выровнены и без всякого скрепляющего раствора столь плотно пригнаны друг к другу, что при взгляде на её поверхность трудно поверить, что это дело рук человеческих.
Прокопий. Война с готами.
Не надо читать нам законы – у нас есть мечи.
Плутарх. Жизнеописание Помпея.
Замечание рисских именах и времени суток в Древнем Риме.
Большинство персонажей этой повести – реальные исторические лица; и автор предпочёл называть их не так, как называли современники, а как принято в современной литературе. Разумеется, Марк Антоний был для современников Маркус Антониус; а Помпей – Гнеус Помпеус Магнус, а вовсе не Помпей Великий. Но эта форма имён настолько укоренилась, что отвергать её показалось автору излишним педантизмом.
Жители Древнего Рима, так же, как и мы, делили сутки на два двенадцатичасовых цикла; но границей между циклами были не полдень и полночь, а восход и заход солнца; так что говоря о первом часе дня, римлянин имел в виду буквально первый час дня, то есть первый час дневного света. Соответственно, первым часом ночи был первый час темноты. Нижеприведенная таблица приблизительно соответствует исчислению времени суток, которое автор почерпнул из исторических источников и использовал для написания повести «Убийство на Аппиевой дороге».
Первый час дня – 7 утра.
Второй час дня – 8 утра.
Третий час дня – 9 утра.
Четвертый час дня – 10 утра.
Пятый час дня – 11 утра.
Шестой час дня – полдень.
Седьмой час дня – час дня.
Восьмой час дня – 2 часа дня.
Девятый час дня – 3 часа дня.
Десятый час дня – 4 часа дня.
Одиннадцатый час дня – 5 часов вечера.
Двенадцатый час дня – 6 часов веера.
Первый час ночи – 7 часов вечера.
Второй час ночи – 8 часов вечера.
Третий час ночи – 9 часов вечера.
Четвёртый час ночи – 10 часов вечера.
Пятый час ночи – 11 часов вечера.
Шестой час ночи – полночь.
Седьмой час ночи – час ночи.
Восьмой час ночи – 2 часа ночи.
Девятый час ночи – 3 часа ночи.
Десятый час ночи – 4 часа утра.
Одиннадцатый час ночи – 5 часов утра.
Двенадцатый час ночи – 6 часов утра.
Часть 1. Смута
Глава 1
- Папа, вставай!
Чья-то рука легонько потрясла меня за плечо. Я отодвинулся, одеяло сбилось, и в шею мне ударило холодом. Снова натянув одеяло до подбородка, я отвернулся от назойливого голоса и потянулся к Бетесде; но рука встретила лишь простыню, ещё хранившую тепло её тела.
- Да проснись же, папа. – Эко снова потряс меня за плечо, уже сильнее.
- Да, да, Гордиан. – Это была уже Бетесда. – Вставай!
Бывает ли сон слаще, чем январской ночью, когда небо затянуто тучами, и сама земля съёжилась от холода? Хотя жена и сын упорно не желали оставить меня в покое, я погрузился в объятия Морфея с такой же лёгкостью, как в мягкую перину, набитую гусиным пухом. Где-то надо мной две сороки стрекотали без умолку, раз за разом повторяя «папа» и «Гордиан». Потом они слетели вниз, назойливо хлопая крыльями, и принялись больно клевать меня. Я отмахивался, как мог. Мне удалось отогнать их, и они поднялись в облака, оставив меня в моей тёплой, мягкой, чудесной постели наслаждаться предутренним сном…
Облака разверзлись, и прямо в лицо хлынула холодная вода, заставив меня закашляться. Я рывком сел и протёр глаза.
Довольно кивнув, Бетесда поставила пустую чашку на столик у стены, рядом с лампой. В ногах кровати стоял Эко, только что стащивший с меня одеяло.
- Отдай! – обиженно сказал я. В самом деле, на что это похоже, стаскивать со своего старого отца одеяло – ни свет, ни заря, да ещё в такую холодину! Разве хорошие сыновья так поступают?
Эко не двинулся с места. Бетесда, скрестив руки на груди, внимательно разглядывала меня. В неверном свете мигающего светильника оба они и вправду походили на сорок.
- Ну, дайте же человеку поспать! – простонал я и, надеясь выиграть ещё хотя бы несколько минут, закрыл глаза и хотел снова лечь. Но прежде, чем голова моя коснулась подушки, Эко удержал меня, схватив за плечо.
- Нет, папа. Вставай. Это срочно.
- Что срочно? – Я попытался стряхнуть его руку, но тщетно. – Да что случилось - дом, что ли, горит? – Волей-неволей я опять сел на кровати, оглядел комнату – и сонливость мою как рукой сняло. – Диана! Где Диана?
- Я здесь, папа. – Она вошла в комнату и шагнула в круг света. Длинные чёрные волосы, распущенные на ночь, спадали на плечи и блестели, как вода в лунном свете; миндалевидные египетские глаза, унаследованные от матери, слегка припухли от сна.
- Что случилось? – зевнула Диана. – Эко? А почему ты здесь? И что вы все поднялись в такую рань? И что там творится?
-Где «там»?
- На улице, папа. – Она чуть наклонила голову, прислушиваясь. – Нет, отсюда не слышно. А вот из моей комнаты слышно всё. Они-то меня и разбудили.
- Кто тебя разбудил?
- Люди на улице. Бегают с факелами, кричат. – Диана смешно сморщила нос, как всегда, когда ей что-то непонятно. Я продолжал смотреть на неё. Наверно, вид у меня был всё ещё сонный, потому что она шагнула к Бетесде. Та обняла её и прижала к себе. В свои семнадцать Диана всё ещё достаточно ребёнок, чтобы искать материнской ласки. Эко молча стоял надо мной с видом принесшего дурные вести посланца в греческой трагедии.
Только теперь до меня окончательно дошло, что случилось что-то и вправду скверное.
Несколько минут спустя я уже был одет и торопливо шагал рядом с Эко и в окружении четверых его рабов-телохранителей по тёмным улицам.
Приближающийся топот за спиной заставил меня обернуться. Какие-то люди пробежали мимо. Они несли факелы, и в их свете наши тени отплясывали на мостовой и стенах домов безумный танец.
Потом люди с факелами скрылись впереди, и снова стало темно. Я споткнулся о расшатавшийся камень и выругался.
- Нумины яйца! Надо было нам тоже захватить факелы.
- Нет, - ответил Эко. – Лучше пусть у моих людей руки будут свободны.
- Что ж, по крайней мере, у нас достаточно охраны. – Я окинул взглядом четверых рабов моего сына, окружавших нас плотным кольцом – один впереди, один позади, и по одному с каждой стороны. У них был вид хорошо тренированных гладиаторов – молодые, дюжие, решительного вида парни, настороженные, не упускающие ничего вокруг.
Хорошие телохранители дорого стоят, а уж на прокорм их приходится тратить целое состояние. Потому всякий раз, когда Эко прикупает ещё одного, его жена Менениа ворчит, что он зря переводит деньги, и лучше бы купить другого повара или другого учителя для детей. Но Эко неумолим. «Защита дома важнее, - говорит он. – В наше время без охраны нельзя». И он совершенно прав.
Я подумал о невестке и внуках в доме на Эсквилине.
- А как же Менениа и дети? – спросил я, стараясь не отстать. Быстрая ходьба согревала, но изо рта при каждом выдохе шёл пар. Мимо снова пробежали люди с факелами, и снова заплясали, удлиняясь, наши тени.
- С ними всё в порядке. Месяц назад я поставил новую дверь. Высадить её сможет разве что целая армия. И я оставил с ними двоих рабов, самых сильных.
- Сколько же у тебя теперь телохранителей?
- Всего шестеро – двое дома и четверо с нами.
- Всего шестеро? – Сам я до сих пор держал лишь одного единственного телохранителя – старого испытанного Белбо, которого оставил дома охранять Бетесду и Диану. Плохо лишь, что он действительно уже стар; а другие наши рабы вряд ли сумеют дать отпор, если дойдёт до погромов…
Я постарался отогнать недобрые мысли.
Опять приближающийся сзади топот. У этих факелов не было, и когда они поравнялись с нами, наши рабы, как по команде, сунули руки под плащи. Правило первое: опасайся людей, идущих ночью без факелов, ибо руки их свободны для кинжалов.
Но они пробежали мимо, не обратив на нас никакого внимания. Где-то впереди распахнулось окно в верхнем этаже, и голос прокричал.
- Аидова бездна! Что там стряслось?
- Они убили его! – отозвался один из тех, кто только что обогнал нас. – Подстерегли, зарезали, подлые трусы!
- Да кого убили?
- Клодия!
Человек в окне онемел на миг, а затем громко расхохотался. Заслышав смех, люди впереди остановились, как вкопанные.
- Плохо! – тихо сказал Эко. Я кивнул, но тут же сообразил, что он обращался не ко мне, а к рабам, для которых его слово послужило сигналом. Они теснее сомкнулись вокруг нас. Мы резко ускорили шаг.
- Ну и куда же вы так спешите? – Человек в окне едва мог говорить от смеха. – На пир боитесь опоздать?
Ответом ему был взрыв брани и гневные выкрики. Кое-кто уже стал искать камни. Даже на Палатине, в приличном квартале с хорошо мощёнными улицами и со вкусом выстроенными домами, попадаются расшатавшиеся, а то и валяющиеся просто так камни…
Смех в окне оборвался, сменившись вскриком.
- Уй! Вы, шлюхино отродье! – Ставни захлопнулись под градом камней.
Мы свернули за угол.
- Думаешь, это правда? – спросил я.
- Что Клодия убили? Скоро узнаем. Это ведь его дом – вон там, впереди? Смотри, сколько народу, и все с факелами. Потому-то я и выскочил из дому. Менениа заметила зарево и разбудила меня. Можно было подумать, что весь Палатин горит.
- И поэтому ты примчался? Испугался за старика отца?
Эко улыбнулся, но тут же снова помрачнел.
- У нас в Субуре на улицах не протолкнуться. На каждом углу кто-нибудь выступает с речью и собирает толпы народу. Люди стоят в дверях, шепчутся в подворотнях. Многие плачут, многие причитают в голос. И все идут на Палатин. Толпы поднимаются, как река во время дождей. И все твердят одно: Клодия убили.
Дом Публия Клодия – его новый дом, ибо он купил его и въехал лишь несколько месяцев назад – был одним из архитектурных чудес Рима. Или же одним из его архитектурных чудовищ. Всё зависело от точки зрения. Год от года дома богачей на Палатинском холме делались всё больше и роскошнее, поглощая маленькие дома, и соперничая друг с другом великолепием убранства. Особняк Клодия мог похвастаться стенами из цветного мрамора. При свете многочисленных факелов были отлично видны устроенные на склоне холма веранды с множеством колонн – из зелёного лакедемонского порфира; из египетского красного мрамора, испещрённого белыми крапинками, как шкура оленёнка; из жёлтого нумидийского мрамора с красными прожилками. Веранды эти, летом усаженные розами и оттого выглядящие теперь непривычно голо, окружали усыпанную гравием площадку перед домом. Тяжёлые железные ворота, обычно закрытые наглухо, стояли распахнутые настежь; но попасть внутрь нечего было и думать из-за множества громко причитающих плакальщиков, теснившихся на площадке. Те, кому не хватило места, стояли перед воротами.
Где-то за всей этой толпой, по ту сторону площадки, был вход в сам дом, раскинувшийся на вершине Палатинского холма, как маленький самостоятельный городок. Я знал, что с противоположной стороны есть ещё веранды и портики с многочисленными колоннами цветного мрамора. Дом вздымался перед нами, подобно небольшой горе из сияющего мрамора; освещённый изнутри и снаружи, застывший между затянутым тяжёлыми тучами небом и чадом от факелов.
- Ну, что, - обратился я к Эко, - мы узнали, что хотели. Клодия, скорее всего, и вправду убили, раз перед его домом собрались плакальщики. Ближе нам всё равно не пройти, так что давай-ка вернёмся по домам. В такое время лучше быть рядом с женой и детьми. Мало ли.
Эко кивнул, но, казалось, совершенно меня не слышал. Поднявшись на цыпочки и вытянув шею, он пытался разглядеть, что творится перед домом.
- Двери закрыты. Никто не входит и не выходит. Они просто толпятся и…
Внезапные выкрики прервали его.
- Дорогу! Дорогу!
Давка усилилась. Люди теснились, освобождая путь для появившейся процессии. Впереди, грубо расталкивая тех, кому не удалось убраться в сторону, шли гладиаторы. Они были настоящие великаны; в сравнении с ними рабы Эко выглядели тщедушными подростками. Говорят, далеко на севере, за Галлией, есть острова, где живут такие гиганты. У этих была очень светлая кожа лица и всклокоченные рыжие волосы.
Нас с Эко прижало друг у другу. Телохранителям удавалось держаться рядом. Кто-то наступил мне на ногу. Руки мои были прижаты к бокам; я не мог двинуться с места. Появились носилки. Поднятые на плечах носильщиков, которые были выше даже огромных гладиаторов, они плыли над толпой; и лишь полог из шёлка в бело-красную полоску чуть колыхался от потоков нагретого факелами воздуха.
Сердце моё пропустило положенный удар. Я хорошо знал эти носилки. Однажды мне самому довелось в них проехаться. Конечно же, она должна была появиться.
Носилки приближались. Занавески были плотно закрыты. Ничего удивительного. У неё наверняка нет ни малейшего желания видеть эту толпу; ещё меньше ей хочется, чтобы толпа видела её. Но когда носилки поравнялись с нами, мне показалось, что занавески чуть-чуть разошлись. Я вытянул шею, пытаясь хоть что-то разглядеть над головами носильщиков, но мешала игра света и теней. Может, мне действительно лишь показалось. Может, это тень так упала.
Внезапно я ощутил на плече тяжёлую руку. Эко поспешно оттащил меня назад, с дороги шедшего рядом с носилками гладиатора.
- Думаешь, это она? – прошептал он мне на ухо.
- Ну, конечно. Больше некому. Во всём Риме не найдёшь других таких носилок.
Разумеется, не я один узнал эти знаменитые красно-белые шёлковые занавески. В конце концов, здесь собрались приверженцы Клодия –вольноотпущенники, чьи права он защищал; бедняки, обязанные ему куском хлеба - ведь это он, в бытность свою трибуном, внёс законопроект о бесплатных раздачах казённого зерна для народа. Они горой стояли за Клодия, а он горой стоял за них. Не раз и не два они кидались бунтовать по первому его приказу. Они знали о нём всё – о его карьере, семейной жизни, скандальных похождениях – и готовы были в горло вцепиться его врагам. Они боготворили его. Их обожание могло не распространяться на его беспутную старшую сестру; но перед её носилками они расступились.
Кто-то в толпе назвал её имя; его стали повторять всё громче и громче, и вот уже вся толпа скандировала:
- Клав-ди-я! Клав-ди-я! Клав-ди-я!
Носилки проплыли между колоннами и оказались на площадке перед домом. Её телохранители могли бы расчистить путь силой; но в этом не было необходимости. Плакальщики благоговейно расступались. Волны людского моря расходились и тут же смыкались позади. Носильщики поднялись по ступенькам к входу. Высокие бронзовые двери, открывающиеся внутрь, распахнулись и закрылись. Занавески носилок были задёрнуты так, что никто не увидел выходящих.
Скандирование прекратилось, и стало до странности тихо.
- Значит, Клодий убит, - тихонько сказал Эко. – Как-то не верится, что его больше нет.
- Когда ты поживёшь с моё, то поймёшь, что все эти великие рано или поздно уходят. Чаще рано.
- Ну да, ну да. Но я имел в виду…
- Да я понял. Смерть некоторых – это как песчинка, упавшая в реку; она не тревожит водной глади. Смерть других - это уже как валун; вода выплёскивается на берег. А с очень немногими… - и я невольно вздохнул.
- Как упавшая с неба звезда, - договорил за меня Эко.
- Ну, будем надеяться, что до этого не дойдёт. – Но я сам не верил собственным словам.
Толпа медлила расходиться. Вокруг наперебой рассказывали о случившемся. Слухи были самые противоречивые. Клодия убили на Аппиевой дороге, на самом выезде из Рима – нет, за двенадцать миль от Рима, возле Бовилл - нет, южнее. Клодий ехал верхом и был один – нет, его сопровождали несколько телохранителей – нет, он ехал в носилках с женой, в сопровождении обычной свиты телохранителей и слуг. Они попали в засаду – нет, убийца был один – нет, среди людей Клодия был предатель, он-то и убил. Слухам не было конца, и лишь в одном все сходились: Клодия убили.
Тем временем тучи разошлись, и в чёрном небе стали видны поблёскивающие, как льдинки, звёзды. С самого начала я разогрелся от быстрой ходьбы, потом, в толпе, меня согревало тепло от множества тел и факелов; но теперь ночь стала холоднее, и я начал мёрзнуть не на шутку. Потопав ногами и потерев ладони друг о друга в тщетной попытке согреться, я не выдержал и обратился к Эко.
- Это без толку. Мне холодно. Надо было одеться потеплее. – Эко, казалось, совершенно не замечал холода, хотя плащ на нём был не теплее моего. Впрочем, в пятьдесят восемь лет кровь стынет быстрее, чем у того, кто на двадцать лет моложе. – Что толку здесь торчать? Мы узнали, в чём дело. Клодия убили.
- Да, но кто его убил?
Я сдержал улыбку. Мой приёмный сын пошёл по моим стопам, а для людей нашей профессии привычка докапываться до истины становится второй натурой, даже когда за эту истину нам никто не заплатит.
- От этой толпы всё равно ничего не узнаешь.
- Похоже, что нет.
- Тогда пойдём.
Эко всё ещё колебался.
- По идее, они должны выслать кого-то, кто объявит… Рано или поздно кто-то наверняка выйдет… - тут он заметил, что я весь дрожу. – Ладно, идём.
- Тебе незачем уходить. Оставайся, если хочешь.
- Одного я тебя не отпущу. Не в такое время.
- Пошли со мной телохранителей.
- И остаться здесь одному? Я не дурак.
- Тогда пошли со мной двоих, а двое пусть остаются с тобой.
- Нет, не хочу рисковать. Я провожу тебя домой, а потом вернусь, если до той поры не найду чего-нибудь получше.
Мы могли бы спорить ещё долго, но тут Эко резко вскинул голову, глядя на что-то позади меня. Его рабы враз насторожились.
- Кто из вас Гордиан? - пробасил голос за моей спиной. Я обернулся и едва не уткнулся лицом в чью-то широченную грудь. Пришлось задрать голову, чтобы увидеть грубое, обветренное лицо и огненно-рыжую шевелюру.
- Я Гордиан.
- Пойдём со мной. – Акцент у него был ужасный.
- Куда?
Верзила чуть склонил голову.
- В дом, конечно же.
- И кто же меня приглашает? – Но я уже знал ответ.
- Тебя зовёт госпожа Клавдия.
Значит, она меня всё-таки заметила.
читать дальшеНа должность нашлось множество претендентов, но из-за положения дел в городе провести выборы не представлялось возможным. При общем безвластии редкий день обходился без убийств.
Дио Кассий. Римская история.
Аппиева дорога, названная в честь Аппия Клавдия Цека, в чьё цензорство она была построена, ведёт из Рима в Капую, что составляет примерно пять дней пути. Ширина её такова, что две встречные повозки могут свободно разъехаться, не зацепив друг друга. Эта дорога является одним из самых примечательных сооружений, ибо камни, которыми она вымощена, столь искусно обтёсаны, уложены и выровнены и без всякого скрепляющего раствора столь плотно пригнаны друг к другу, что при взгляде на её поверхность трудно поверить, что это дело рук человеческих.
Прокопий. Война с готами.
Не надо читать нам законы – у нас есть мечи.
Плутарх. Жизнеописание Помпея.
Замечание рисских именах и времени суток в Древнем Риме.
Большинство персонажей этой повести – реальные исторические лица; и автор предпочёл называть их не так, как называли современники, а как принято в современной литературе. Разумеется, Марк Антоний был для современников Маркус Антониус; а Помпей – Гнеус Помпеус Магнус, а вовсе не Помпей Великий. Но эта форма имён настолько укоренилась, что отвергать её показалось автору излишним педантизмом.
Жители Древнего Рима, так же, как и мы, делили сутки на два двенадцатичасовых цикла; но границей между циклами были не полдень и полночь, а восход и заход солнца; так что говоря о первом часе дня, римлянин имел в виду буквально первый час дня, то есть первый час дневного света. Соответственно, первым часом ночи был первый час темноты. Нижеприведенная таблица приблизительно соответствует исчислению времени суток, которое автор почерпнул из исторических источников и использовал для написания повести «Убийство на Аппиевой дороге».
Первый час дня – 7 утра.
Второй час дня – 8 утра.
Третий час дня – 9 утра.
Четвертый час дня – 10 утра.
Пятый час дня – 11 утра.
Шестой час дня – полдень.
Седьмой час дня – час дня.
Восьмой час дня – 2 часа дня.
Девятый час дня – 3 часа дня.
Десятый час дня – 4 часа дня.
Одиннадцатый час дня – 5 часов вечера.
Двенадцатый час дня – 6 часов веера.
Первый час ночи – 7 часов вечера.
Второй час ночи – 8 часов вечера.
Третий час ночи – 9 часов вечера.
Четвёртый час ночи – 10 часов вечера.
Пятый час ночи – 11 часов вечера.
Шестой час ночи – полночь.
Седьмой час ночи – час ночи.
Восьмой час ночи – 2 часа ночи.
Девятый час ночи – 3 часа ночи.
Десятый час ночи – 4 часа утра.
Одиннадцатый час ночи – 5 часов утра.
Двенадцатый час ночи – 6 часов утра.
Часть 1. Смута
Глава 1
- Папа, вставай!
Чья-то рука легонько потрясла меня за плечо. Я отодвинулся, одеяло сбилось, и в шею мне ударило холодом. Снова натянув одеяло до подбородка, я отвернулся от назойливого голоса и потянулся к Бетесде; но рука встретила лишь простыню, ещё хранившую тепло её тела.
- Да проснись же, папа. – Эко снова потряс меня за плечо, уже сильнее.
- Да, да, Гордиан. – Это была уже Бетесда. – Вставай!
Бывает ли сон слаще, чем январской ночью, когда небо затянуто тучами, и сама земля съёжилась от холода? Хотя жена и сын упорно не желали оставить меня в покое, я погрузился в объятия Морфея с такой же лёгкостью, как в мягкую перину, набитую гусиным пухом. Где-то надо мной две сороки стрекотали без умолку, раз за разом повторяя «папа» и «Гордиан». Потом они слетели вниз, назойливо хлопая крыльями, и принялись больно клевать меня. Я отмахивался, как мог. Мне удалось отогнать их, и они поднялись в облака, оставив меня в моей тёплой, мягкой, чудесной постели наслаждаться предутренним сном…
Облака разверзлись, и прямо в лицо хлынула холодная вода, заставив меня закашляться. Я рывком сел и протёр глаза.
Довольно кивнув, Бетесда поставила пустую чашку на столик у стены, рядом с лампой. В ногах кровати стоял Эко, только что стащивший с меня одеяло.
- Отдай! – обиженно сказал я. В самом деле, на что это похоже, стаскивать со своего старого отца одеяло – ни свет, ни заря, да ещё в такую холодину! Разве хорошие сыновья так поступают?
Эко не двинулся с места. Бетесда, скрестив руки на груди, внимательно разглядывала меня. В неверном свете мигающего светильника оба они и вправду походили на сорок.
- Ну, дайте же человеку поспать! – простонал я и, надеясь выиграть ещё хотя бы несколько минут, закрыл глаза и хотел снова лечь. Но прежде, чем голова моя коснулась подушки, Эко удержал меня, схватив за плечо.
- Нет, папа. Вставай. Это срочно.
- Что срочно? – Я попытался стряхнуть его руку, но тщетно. – Да что случилось - дом, что ли, горит? – Волей-неволей я опять сел на кровати, оглядел комнату – и сонливость мою как рукой сняло. – Диана! Где Диана?
- Я здесь, папа. – Она вошла в комнату и шагнула в круг света. Длинные чёрные волосы, распущенные на ночь, спадали на плечи и блестели, как вода в лунном свете; миндалевидные египетские глаза, унаследованные от матери, слегка припухли от сна.
- Что случилось? – зевнула Диана. – Эко? А почему ты здесь? И что вы все поднялись в такую рань? И что там творится?
-Где «там»?
- На улице, папа. – Она чуть наклонила голову, прислушиваясь. – Нет, отсюда не слышно. А вот из моей комнаты слышно всё. Они-то меня и разбудили.
- Кто тебя разбудил?
- Люди на улице. Бегают с факелами, кричат. – Диана смешно сморщила нос, как всегда, когда ей что-то непонятно. Я продолжал смотреть на неё. Наверно, вид у меня был всё ещё сонный, потому что она шагнула к Бетесде. Та обняла её и прижала к себе. В свои семнадцать Диана всё ещё достаточно ребёнок, чтобы искать материнской ласки. Эко молча стоял надо мной с видом принесшего дурные вести посланца в греческой трагедии.
Только теперь до меня окончательно дошло, что случилось что-то и вправду скверное.
Несколько минут спустя я уже был одет и торопливо шагал рядом с Эко и в окружении четверых его рабов-телохранителей по тёмным улицам.
Приближающийся топот за спиной заставил меня обернуться. Какие-то люди пробежали мимо. Они несли факелы, и в их свете наши тени отплясывали на мостовой и стенах домов безумный танец.
Потом люди с факелами скрылись впереди, и снова стало темно. Я споткнулся о расшатавшийся камень и выругался.
- Нумины яйца! Надо было нам тоже захватить факелы.
- Нет, - ответил Эко. – Лучше пусть у моих людей руки будут свободны.
- Что ж, по крайней мере, у нас достаточно охраны. – Я окинул взглядом четверых рабов моего сына, окружавших нас плотным кольцом – один впереди, один позади, и по одному с каждой стороны. У них был вид хорошо тренированных гладиаторов – молодые, дюжие, решительного вида парни, настороженные, не упускающие ничего вокруг.
Хорошие телохранители дорого стоят, а уж на прокорм их приходится тратить целое состояние. Потому всякий раз, когда Эко прикупает ещё одного, его жена Менениа ворчит, что он зря переводит деньги, и лучше бы купить другого повара или другого учителя для детей. Но Эко неумолим. «Защита дома важнее, - говорит он. – В наше время без охраны нельзя». И он совершенно прав.
Я подумал о невестке и внуках в доме на Эсквилине.
- А как же Менениа и дети? – спросил я, стараясь не отстать. Быстрая ходьба согревала, но изо рта при каждом выдохе шёл пар. Мимо снова пробежали люди с факелами, и снова заплясали, удлиняясь, наши тени.
- С ними всё в порядке. Месяц назад я поставил новую дверь. Высадить её сможет разве что целая армия. И я оставил с ними двоих рабов, самых сильных.
- Сколько же у тебя теперь телохранителей?
- Всего шестеро – двое дома и четверо с нами.
- Всего шестеро? – Сам я до сих пор держал лишь одного единственного телохранителя – старого испытанного Белбо, которого оставил дома охранять Бетесду и Диану. Плохо лишь, что он действительно уже стар; а другие наши рабы вряд ли сумеют дать отпор, если дойдёт до погромов…
Я постарался отогнать недобрые мысли.
Опять приближающийся сзади топот. У этих факелов не было, и когда они поравнялись с нами, наши рабы, как по команде, сунули руки под плащи. Правило первое: опасайся людей, идущих ночью без факелов, ибо руки их свободны для кинжалов.
Но они пробежали мимо, не обратив на нас никакого внимания. Где-то впереди распахнулось окно в верхнем этаже, и голос прокричал.
- Аидова бездна! Что там стряслось?
- Они убили его! – отозвался один из тех, кто только что обогнал нас. – Подстерегли, зарезали, подлые трусы!
- Да кого убили?
- Клодия!
Человек в окне онемел на миг, а затем громко расхохотался. Заслышав смех, люди впереди остановились, как вкопанные.
- Плохо! – тихо сказал Эко. Я кивнул, но тут же сообразил, что он обращался не ко мне, а к рабам, для которых его слово послужило сигналом. Они теснее сомкнулись вокруг нас. Мы резко ускорили шаг.
- Ну и куда же вы так спешите? – Человек в окне едва мог говорить от смеха. – На пир боитесь опоздать?
Ответом ему был взрыв брани и гневные выкрики. Кое-кто уже стал искать камни. Даже на Палатине, в приличном квартале с хорошо мощёнными улицами и со вкусом выстроенными домами, попадаются расшатавшиеся, а то и валяющиеся просто так камни…
Смех в окне оборвался, сменившись вскриком.
- Уй! Вы, шлюхино отродье! – Ставни захлопнулись под градом камней.
Мы свернули за угол.
- Думаешь, это правда? – спросил я.
- Что Клодия убили? Скоро узнаем. Это ведь его дом – вон там, впереди? Смотри, сколько народу, и все с факелами. Потому-то я и выскочил из дому. Менениа заметила зарево и разбудила меня. Можно было подумать, что весь Палатин горит.
- И поэтому ты примчался? Испугался за старика отца?
Эко улыбнулся, но тут же снова помрачнел.
- У нас в Субуре на улицах не протолкнуться. На каждом углу кто-нибудь выступает с речью и собирает толпы народу. Люди стоят в дверях, шепчутся в подворотнях. Многие плачут, многие причитают в голос. И все идут на Палатин. Толпы поднимаются, как река во время дождей. И все твердят одно: Клодия убили.
Дом Публия Клодия – его новый дом, ибо он купил его и въехал лишь несколько месяцев назад – был одним из архитектурных чудес Рима. Или же одним из его архитектурных чудовищ. Всё зависело от точки зрения. Год от года дома богачей на Палатинском холме делались всё больше и роскошнее, поглощая маленькие дома, и соперничая друг с другом великолепием убранства. Особняк Клодия мог похвастаться стенами из цветного мрамора. При свете многочисленных факелов были отлично видны устроенные на склоне холма веранды с множеством колонн – из зелёного лакедемонского порфира; из египетского красного мрамора, испещрённого белыми крапинками, как шкура оленёнка; из жёлтого нумидийского мрамора с красными прожилками. Веранды эти, летом усаженные розами и оттого выглядящие теперь непривычно голо, окружали усыпанную гравием площадку перед домом. Тяжёлые железные ворота, обычно закрытые наглухо, стояли распахнутые настежь; но попасть внутрь нечего было и думать из-за множества громко причитающих плакальщиков, теснившихся на площадке. Те, кому не хватило места, стояли перед воротами.
Где-то за всей этой толпой, по ту сторону площадки, был вход в сам дом, раскинувшийся на вершине Палатинского холма, как маленький самостоятельный городок. Я знал, что с противоположной стороны есть ещё веранды и портики с многочисленными колоннами цветного мрамора. Дом вздымался перед нами, подобно небольшой горе из сияющего мрамора; освещённый изнутри и снаружи, застывший между затянутым тяжёлыми тучами небом и чадом от факелов.
- Ну, что, - обратился я к Эко, - мы узнали, что хотели. Клодия, скорее всего, и вправду убили, раз перед его домом собрались плакальщики. Ближе нам всё равно не пройти, так что давай-ка вернёмся по домам. В такое время лучше быть рядом с женой и детьми. Мало ли.
Эко кивнул, но, казалось, совершенно меня не слышал. Поднявшись на цыпочки и вытянув шею, он пытался разглядеть, что творится перед домом.
- Двери закрыты. Никто не входит и не выходит. Они просто толпятся и…
Внезапные выкрики прервали его.
- Дорогу! Дорогу!
Давка усилилась. Люди теснились, освобождая путь для появившейся процессии. Впереди, грубо расталкивая тех, кому не удалось убраться в сторону, шли гладиаторы. Они были настоящие великаны; в сравнении с ними рабы Эко выглядели тщедушными подростками. Говорят, далеко на севере, за Галлией, есть острова, где живут такие гиганты. У этих была очень светлая кожа лица и всклокоченные рыжие волосы.
Нас с Эко прижало друг у другу. Телохранителям удавалось держаться рядом. Кто-то наступил мне на ногу. Руки мои были прижаты к бокам; я не мог двинуться с места. Появились носилки. Поднятые на плечах носильщиков, которые были выше даже огромных гладиаторов, они плыли над толпой; и лишь полог из шёлка в бело-красную полоску чуть колыхался от потоков нагретого факелами воздуха.
Сердце моё пропустило положенный удар. Я хорошо знал эти носилки. Однажды мне самому довелось в них проехаться. Конечно же, она должна была появиться.
Носилки приближались. Занавески были плотно закрыты. Ничего удивительного. У неё наверняка нет ни малейшего желания видеть эту толпу; ещё меньше ей хочется, чтобы толпа видела её. Но когда носилки поравнялись с нами, мне показалось, что занавески чуть-чуть разошлись. Я вытянул шею, пытаясь хоть что-то разглядеть над головами носильщиков, но мешала игра света и теней. Может, мне действительно лишь показалось. Может, это тень так упала.
Внезапно я ощутил на плече тяжёлую руку. Эко поспешно оттащил меня назад, с дороги шедшего рядом с носилками гладиатора.
- Думаешь, это она? – прошептал он мне на ухо.
- Ну, конечно. Больше некому. Во всём Риме не найдёшь других таких носилок.
Разумеется, не я один узнал эти знаменитые красно-белые шёлковые занавески. В конце концов, здесь собрались приверженцы Клодия –вольноотпущенники, чьи права он защищал; бедняки, обязанные ему куском хлеба - ведь это он, в бытность свою трибуном, внёс законопроект о бесплатных раздачах казённого зерна для народа. Они горой стояли за Клодия, а он горой стоял за них. Не раз и не два они кидались бунтовать по первому его приказу. Они знали о нём всё – о его карьере, семейной жизни, скандальных похождениях – и готовы были в горло вцепиться его врагам. Они боготворили его. Их обожание могло не распространяться на его беспутную старшую сестру; но перед её носилками они расступились.
Кто-то в толпе назвал её имя; его стали повторять всё громче и громче, и вот уже вся толпа скандировала:
- Клав-ди-я! Клав-ди-я! Клав-ди-я!
Носилки проплыли между колоннами и оказались на площадке перед домом. Её телохранители могли бы расчистить путь силой; но в этом не было необходимости. Плакальщики благоговейно расступались. Волны людского моря расходились и тут же смыкались позади. Носильщики поднялись по ступенькам к входу. Высокие бронзовые двери, открывающиеся внутрь, распахнулись и закрылись. Занавески носилок были задёрнуты так, что никто не увидел выходящих.
Скандирование прекратилось, и стало до странности тихо.
- Значит, Клодий убит, - тихонько сказал Эко. – Как-то не верится, что его больше нет.
- Когда ты поживёшь с моё, то поймёшь, что все эти великие рано или поздно уходят. Чаще рано.
- Ну да, ну да. Но я имел в виду…
- Да я понял. Смерть некоторых – это как песчинка, упавшая в реку; она не тревожит водной глади. Смерть других - это уже как валун; вода выплёскивается на берег. А с очень немногими… - и я невольно вздохнул.
- Как упавшая с неба звезда, - договорил за меня Эко.
- Ну, будем надеяться, что до этого не дойдёт. – Но я сам не верил собственным словам.
Толпа медлила расходиться. Вокруг наперебой рассказывали о случившемся. Слухи были самые противоречивые. Клодия убили на Аппиевой дороге, на самом выезде из Рима – нет, за двенадцать миль от Рима, возле Бовилл - нет, южнее. Клодий ехал верхом и был один – нет, его сопровождали несколько телохранителей – нет, он ехал в носилках с женой, в сопровождении обычной свиты телохранителей и слуг. Они попали в засаду – нет, убийца был один – нет, среди людей Клодия был предатель, он-то и убил. Слухам не было конца, и лишь в одном все сходились: Клодия убили.
Тем временем тучи разошлись, и в чёрном небе стали видны поблёскивающие, как льдинки, звёзды. С самого начала я разогрелся от быстрой ходьбы, потом, в толпе, меня согревало тепло от множества тел и факелов; но теперь ночь стала холоднее, и я начал мёрзнуть не на шутку. Потопав ногами и потерев ладони друг о друга в тщетной попытке согреться, я не выдержал и обратился к Эко.
- Это без толку. Мне холодно. Надо было одеться потеплее. – Эко, казалось, совершенно не замечал холода, хотя плащ на нём был не теплее моего. Впрочем, в пятьдесят восемь лет кровь стынет быстрее, чем у того, кто на двадцать лет моложе. – Что толку здесь торчать? Мы узнали, в чём дело. Клодия убили.
- Да, но кто его убил?
Я сдержал улыбку. Мой приёмный сын пошёл по моим стопам, а для людей нашей профессии привычка докапываться до истины становится второй натурой, даже когда за эту истину нам никто не заплатит.
- От этой толпы всё равно ничего не узнаешь.
- Похоже, что нет.
- Тогда пойдём.
Эко всё ещё колебался.
- По идее, они должны выслать кого-то, кто объявит… Рано или поздно кто-то наверняка выйдет… - тут он заметил, что я весь дрожу. – Ладно, идём.
- Тебе незачем уходить. Оставайся, если хочешь.
- Одного я тебя не отпущу. Не в такое время.
- Пошли со мной телохранителей.
- И остаться здесь одному? Я не дурак.
- Тогда пошли со мной двоих, а двое пусть остаются с тобой.
- Нет, не хочу рисковать. Я провожу тебя домой, а потом вернусь, если до той поры не найду чего-нибудь получше.
Мы могли бы спорить ещё долго, но тут Эко резко вскинул голову, глядя на что-то позади меня. Его рабы враз насторожились.
- Кто из вас Гордиан? - пробасил голос за моей спиной. Я обернулся и едва не уткнулся лицом в чью-то широченную грудь. Пришлось задрать голову, чтобы увидеть грубое, обветренное лицо и огненно-рыжую шевелюру.
- Я Гордиан.
- Пойдём со мной. – Акцент у него был ужасный.
- Куда?
Верзила чуть склонил голову.
- В дом, конечно же.
- И кто же меня приглашает? – Но я уже знал ответ.
- Тебя зовёт госпожа Клавдия.
Значит, она меня всё-таки заметила.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
суббота, 22 октября 2011
Так получилось, что в Баден-Бадене мы провели весь день
читать дальшеПоначалу предполагалось, что мы проведём там лишь полдня, а потом отправимся на водопад Триберг. На следующий - последний - день мы должны были сперва отправиться в замок Гогенцолернов (опция), а потом - в Мюнхен; и уже из Мюнхена вылететь в Тель Авив.
Мы с naknik сразу решили, что в замок не поедем. Все эти замки скрасивы только издалека, а смотреть за дополнительные деньги на картины, сервизы, а уж тем более оружие, а то и орудия пыток - увольте. Видимо, большинство в группе придерживалсь такого же мнения, так что достаточного количества желающих ехать к Гогенцолернам не нашлось, и экскурсию отменили. А было чем занять людей, отдали это время под экскурсию на Триберг.
Вот как получилось, что весь шестой день мы были в Баден-Бадене.
Город встретил нас дождём.
Баден-Баден ещё более зелен и красив, чем остальные города, куда возят туристов. Ещё бы, город миллионеров, марку держать надо!
После краткого рассказа обо всех корифеях русской классики, некогда просаживавших в местном казино свои и женины денежки, обязательная программа закончилась, и наша группа разделилась. Часть отправилась в казино, часть в бани, часть в музей Фаберже. А я решила сходить в музей римских бань, а потом побродить по городу. Как говорится, кто куды, а мы - к зайцам!
Остатки римских бань были обнаружины при строительстве термального комплекса Фридрихсбад. Вот комплекс
Центр города
Лихтентальская аллея - самое замечательное, что есть во всём городе
Не знаю уж, река это или канал, но дно вымощено.
Не знаю уж, что я это за ворота - может ,в розарий, а может, в Лихтетальский монастырь. Пора было идти к месту сбора группы.
читать дальшеПоначалу предполагалось, что мы проведём там лишь полдня, а потом отправимся на водопад Триберг. На следующий - последний - день мы должны были сперва отправиться в замок Гогенцолернов (опция), а потом - в Мюнхен; и уже из Мюнхена вылететь в Тель Авив.
Мы с naknik сразу решили, что в замок не поедем. Все эти замки скрасивы только издалека, а смотреть за дополнительные деньги на картины, сервизы, а уж тем более оружие, а то и орудия пыток - увольте. Видимо, большинство в группе придерживалсь такого же мнения, так что достаточного количества желающих ехать к Гогенцолернам не нашлось, и экскурсию отменили. А было чем занять людей, отдали это время под экскурсию на Триберг.
Вот как получилось, что весь шестой день мы были в Баден-Бадене.
Город встретил нас дождём.
Баден-Баден ещё более зелен и красив, чем остальные города, куда возят туристов. Ещё бы, город миллионеров, марку держать надо!
После краткого рассказа обо всех корифеях русской классики, некогда просаживавших в местном казино свои и женины денежки, обязательная программа закончилась, и наша группа разделилась. Часть отправилась в казино, часть в бани, часть в музей Фаберже. А я решила сходить в музей римских бань, а потом побродить по городу. Как говорится, кто куды, а мы - к зайцам!
Остатки римских бань были обнаружины при строительстве термального комплекса Фридрихсбад. Вот комплекс
Центр города
Лихтентальская аллея - самое замечательное, что есть во всём городе
Не знаю уж, река это или канал, но дно вымощено.
Не знаю уж, что я это за ворота - может ,в розарий, а может, в Лихтетальский монастырь. Пора было идти к месту сбора группы.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
пятница, 30 сентября 2011
Всего тебе самого-самого лучшего! Мазаль тов!
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (1)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
четверг, 29 сентября 2011
Пятый день мы тоже провели в Эльзасе - в городах Кольмар и Риквир.
Кольмар - маленький живописный город, славный фахверковыми домами и каналами.
читать дальше
А здесь должно быть, когда-то жил сапожник.
Не знаю уж, как забрёл сюда этот зверь
А это так называемая маленькая Венеция.
Потом мы отправились в Риквир на дегустацию вин.
Риквир знаменит своим винным заводом, при котором находится музей виноделия.
А вообще-то это маленький городок с одной-единственной улицей и проулками.
Город окружён крепостной стеной
А за стеной простираются виноградники.
Обратно мы ехали по знаменитой "винной дороге"
Кольмар - маленький живописный город, славный фахверковыми домами и каналами.
читать дальше
А здесь должно быть, когда-то жил сапожник.
Не знаю уж, как забрёл сюда этот зверь
А это так называемая маленькая Венеция.
Потом мы отправились в Риквир на дегустацию вин.
Риквир знаменит своим винным заводом, при котором находится музей виноделия.
А вообще-то это маленький городок с одной-единственной улицей и проулками.
Город окружён крепостной стеной
А за стеной простираются виноградники.
Обратно мы ехали по знаменитой "винной дороге"
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
суббота, 10 сентября 2011
Четвёртый и пятый дни отводились экскурсиям в Эльзас за дополнительную плату. Мои сотрудницы, побывавшие в Эльзасе, говорили, что там очень красиво. Так что мы с naknik решили: надо брать!
Ехать было недалеко: пересекли Рейн - и вот она, Франция.
читать дальшеСначала мы заехали в город Оберне. Это небольшой городок километров в двадцати от Страсбурга.
Городские укрепления
Синагога, постороенная в 1876, уничтоженная во время второй мировой, восстановленная в 1948.
Центр города - площадь, на которой был рынок
И расходящиеся от ней во все стороны улочки
Потом мы отправились в Страсбург.
Современная часть города, где находится здание Европейского парламента и прочие важные учреждения, не опказалась мне особенно интересной - здания из стекла и бетона я ежедновно лицезрею в Тель Авиве; но вода и зелень...
Конечно же. старая часть города живописнее.
Вот район, который называется "маленькая Франция".
Вроде раньше здесь был квартал кожевенников, и вонь стояла невыносимая, потому что для дубления кожи использовалась моча. А потом этот район, как один из самых дешёвых, отвели под лечебницу для венерических больных, которых после открытия Нового Света развелось великое множество. Если только я ничего не перепутала - я на экскурсии больше смотрю, чем слушаю экскурсовода.
Теперь здесь вот такая пастораль.
Улочки, ведущие к соборной площади
А вот и сам собор
В собор мы тоже заходили. Потом было свободное время - перекусить и пройтись. Мы с naknik взяли по бутерброд, потом выпили кофе в маленьком кафе напротив собора.
А потом - прогулка на катере по реке Иль. К сожалению, открытой палобы не было, так что пришлось фотографировать сквозь стекло, и снимки вышли не очень. Но вот несколько фотографий.
Ещё один прощальный снимок Страсбурга - назад, в Германию.
Ехать было недалеко: пересекли Рейн - и вот она, Франция.
читать дальшеСначала мы заехали в город Оберне. Это небольшой городок километров в двадцати от Страсбурга.
Городские укрепления
Синагога, постороенная в 1876, уничтоженная во время второй мировой, восстановленная в 1948.
Центр города - площадь, на которой был рынок
И расходящиеся от ней во все стороны улочки
Потом мы отправились в Страсбург.
Современная часть города, где находится здание Европейского парламента и прочие важные учреждения, не опказалась мне особенно интересной - здания из стекла и бетона я ежедновно лицезрею в Тель Авиве; но вода и зелень...
Конечно же. старая часть города живописнее.
Вот район, который называется "маленькая Франция".
Вроде раньше здесь был квартал кожевенников, и вонь стояла невыносимая, потому что для дубления кожи использовалась моча. А потом этот район, как один из самых дешёвых, отвели под лечебницу для венерических больных, которых после открытия Нового Света развелось великое множество. Если только я ничего не перепутала - я на экскурсии больше смотрю, чем слушаю экскурсовода.
Теперь здесь вот такая пастораль.
Улочки, ведущие к соборной площади
А вот и сам собор
В собор мы тоже заходили. Потом было свободное время - перекусить и пройтись. Мы с naknik взяли по бутерброд, потом выпили кофе в маленьком кафе напротив собора.
А потом - прогулка на катере по реке Иль. К сожалению, открытой палобы не было, так что пришлось фотографировать сквозь стекло, и снимки вышли не очень. Но вот несколько фотографий.
Ещё один прощальный снимок Страсбурга - назад, в Германию.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (1)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
суббота, 27 августа 2011
На третий день была запланирована экскурсия в Гейдельберг. Собственно, это была опция - экскурсия за дополнительную плату; а такие экскурсии проводятся при наличии не менее 20 записавшихся. Запиалось меньше, но наша экскурсовод заявила, что город настолько интересен, что экскурсия состоится даже при недостаточном количестве записавшихся. Впрочем, в последний момент ещё несколько человек решили поехать.
читать дальшеГедельбер, как и Тюбинген, расположен на берегах реко Неккар, но ниже по течению, километрах примерно в 20-ти от устья (Неккар впадает в Рейн).
Аккуратный город, много зелени.
Попадаются интересные и забавные украшения на домах
С горы, на которой расположен Гейдельбергский замок, открывается замечательный вид на город.
Сам замок утопает в зелени.
Мы побывали в аптеке-музее и в винном погребе.
В Гейдельберге я узнала одну любопытную вещь. Оказывается, слово "солдат" происходит от слова "сольди" - названия денежной единицы.Так называли наёмников, потому что они получали один сольди в день - ну, кроме харчей и выпивки. Раньше я этого не знала. Выпивки им, кстати, давали в день 5 литров вина. Сильно подозреваю, что бОльшую часть они загоняли налево горожанам. Наёмник, выдувающий в день 5 литров винища, очень скоро сделался бы непригодным ни к какой службе.
Кроме того, в городе имеется старинная тюрьма для студентов, которые любили колобродить ночами. Позднее из неё сделали развлекаловку для путешественников. Марк Твен, будучи в Гейдельберге проездом, пожелал переночевать на тюремной кровати. - и ему приснился сюжет "Приключений Тома Сойера". Он хотел купить такую замечательную кровать, но городские радетели не продали.
В общем, экскурсия получилась интересная.
читать дальшеГедельбер, как и Тюбинген, расположен на берегах реко Неккар, но ниже по течению, километрах примерно в 20-ти от устья (Неккар впадает в Рейн).
Аккуратный город, много зелени.
Попадаются интересные и забавные украшения на домах
С горы, на которой расположен Гейдельбергский замок, открывается замечательный вид на город.
Сам замок утопает в зелени.
Мы побывали в аптеке-музее и в винном погребе.
В Гейдельберге я узнала одну любопытную вещь. Оказывается, слово "солдат" происходит от слова "сольди" - названия денежной единицы.Так называли наёмников, потому что они получали один сольди в день - ну, кроме харчей и выпивки. Раньше я этого не знала. Выпивки им, кстати, давали в день 5 литров вина. Сильно подозреваю, что бОльшую часть они загоняли налево горожанам. Наёмник, выдувающий в день 5 литров винища, очень скоро сделался бы непригодным ни к какой службе.
Кроме того, в городе имеется старинная тюрьма для студентов, которые любили колобродить ночами. Позднее из неё сделали развлекаловку для путешественников. Марк Твен, будучи в Гейдельберге проездом, пожелал переночевать на тюремной кровати. - и ему приснился сюжет "Приключений Тома Сойера". Он хотел купить такую замечательную кровать, но городские радетели не продали.
В общем, экскурсия получилась интересная.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
суббота, 13 августа 2011
Гостиница, где мы жили, находится в небольшой деревне Корк (Kork) поблизости от города Киль (Kehl) недалеко от французской границы. Кстати, никаких сведений о ней (о деревне, а не о границе) мы в интернете не нашли. В ответ на запросы Kork комп выдавал ссылки на одноимённый город в Ирландии.
читать дальшеАккуратная такая деревня - или посёлок, уж не знаю, - с аккуратными домиками, утопающими в зелени.
Такой тип домов называется фахверки - каркас делался из деревянных балок, а между - ними щебень, смешанный с глиной - в общем, материалы подешевле. Когда-то такие жилища предназначались для бедноты - люди состоятельные строили из камня. Теперь это, скорее, декоративная деталь для придания колорита и сохранения исторического облика.
А вот это, судя по надписи, мялка для льна.
Судя по цвету ягод рябины, зима в Корке обещает быть суровой.
Взвращались мы в Корк вечером, гулять выходили после ужина, когда уже смеркалось, так что большинство фотографий оказались неудачными. Вот наша вечерняя прогулка по Корку.
Люди из нашей группы. Прохожих на улицах почему-то совсем нет - только раз вечером нам встретилась компания молодёжи - несколько поддатой, но довольно мирной; и однажды утром мы видели, как по улице шёл человек. Видимо, населению, занятому отчасти в гостиничном бизнесе, отчасти, судя по кукурузным полям вокруг деревни, в сельском хозяйстве, не до прогулок - во всяком случае, в разгар туристского сезона.
Неподалёку от деревни есть озеро. Однажды вечерком мы туда прогулялись.
Хозяйка гостиницы сказала мне потом, что озеро это естественное, но купаться в нём нельзя.
А названия у него нет. Нет - и всё тут. Просто озеро.
Нет, я ещё понимаю, как можно не дать названия ручью - хотя после двадцати лет в Израиле понимаю, признаться, с трудом; но не назвать озеро... Видимо, этих озёр у них хоть залейся, и озером больше, озером меньше - для них не имеет роли и не играет места.
Живут же люди.
читать дальшеАккуратная такая деревня - или посёлок, уж не знаю, - с аккуратными домиками, утопающими в зелени.
Такой тип домов называется фахверки - каркас делался из деревянных балок, а между - ними щебень, смешанный с глиной - в общем, материалы подешевле. Когда-то такие жилища предназначались для бедноты - люди состоятельные строили из камня. Теперь это, скорее, декоративная деталь для придания колорита и сохранения исторического облика.
А вот это, судя по надписи, мялка для льна.
Судя по цвету ягод рябины, зима в Корке обещает быть суровой.
Взвращались мы в Корк вечером, гулять выходили после ужина, когда уже смеркалось, так что большинство фотографий оказались неудачными. Вот наша вечерняя прогулка по Корку.
Люди из нашей группы. Прохожих на улицах почему-то совсем нет - только раз вечером нам встретилась компания молодёжи - несколько поддатой, но довольно мирной; и однажды утром мы видели, как по улице шёл человек. Видимо, населению, занятому отчасти в гостиничном бизнесе, отчасти, судя по кукурузным полям вокруг деревни, в сельском хозяйстве, не до прогулок - во всяком случае, в разгар туристского сезона.
Неподалёку от деревни есть озеро. Однажды вечерком мы туда прогулялись.
Хозяйка гостиницы сказала мне потом, что озеро это естественное, но купаться в нём нельзя.
А названия у него нет. Нет - и всё тут. Просто озеро.
Нет, я ещё понимаю, как можно не дать названия ручью - хотя после двадцати лет в Израиле понимаю, признаться, с трудом; но не назвать озеро... Видимо, этих озёр у них хоть залейся, и озером больше, озером меньше - для них не имеет роли и не играет места.
Живут же люди.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (1)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
суббота, 06 августа 2011
Программа второго дня была, что называется, уплотнённой и насыщенной. С утра нам предстояло побывать в городе Фрайбурге, на озере Титизее и в маленьком городке Штауфене.
читать дальшеФрайбург встретил нам прохладой и дождём.
Центр города
Потом мы отправились на озеро Титизее.
Предположительно озеро получило своё название по имени древнеримского полководца Титуса Флавия - вон аж куда добрался, будь он неладен. В википедии говорится, что кристально чистая вода привлекает сюда любителей купания. Ну, купальщиков из-за дождливой погоды мы не увидели, но само озеро очень красиво.
И дикие пейзажи в пасмурную погоду по-особому величественны.
А ещё на берегу есть очень красивый парк.
Небольшой городок живёт, в основном, обслуживаением туристов. Дома напоминают те, что мы видели в Швейцарии.
Многочисленные сувенирные магазинчики. Фирменный товар - часы с кукушкой.
Заключительным номером программы был город Штауфен, известный тем, что именно там умер доктор Фауст - вернее, погиб в результате эксперимента, который проводил в своей комнате в гостинице "У львов". Вот то ли та самая гостиница, то ли более поздняя, постороенная потом на её месте.
А вообще очень живописный городок.
То ли погода изменилась, то ли мы просто выехали из полосы дождя. Во всяком случае, небо прояснилось, выглянуло солнце, и даже стало теплее.
Улицы заполнились народом, и возле кафе заиграл музыкант.
В общем, вечер выдался очень приятный.
читать дальшеФрайбург встретил нам прохладой и дождём.
Центр города
Потом мы отправились на озеро Титизее.
Предположительно озеро получило своё название по имени древнеримского полководца Титуса Флавия - вон аж куда добрался, будь он неладен. В википедии говорится, что кристально чистая вода привлекает сюда любителей купания. Ну, купальщиков из-за дождливой погоды мы не увидели, но само озеро очень красиво.
И дикие пейзажи в пасмурную погоду по-особому величественны.
А ещё на берегу есть очень красивый парк.
Небольшой городок живёт, в основном, обслуживаением туристов. Дома напоминают те, что мы видели в Швейцарии.
Многочисленные сувенирные магазинчики. Фирменный товар - часы с кукушкой.
Заключительным номером программы был город Штауфен, известный тем, что именно там умер доктор Фауст - вернее, погиб в результате эксперимента, который проводил в своей комнате в гостинице "У львов". Вот то ли та самая гостиница, то ли более поздняя, постороенная потом на её месте.
А вообще очень живописный городок.
То ли погода изменилась, то ли мы просто выехали из полосы дождя. Во всяком случае, небо прояснилось, выглянуло солнце, и даже стало теплее.
Улицы заполнились народом, и возле кафе заиграл музыкант.
В общем, вечер выдался очень приятный.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
суббота, 30 июля 2011
А мы с naknik опять на недельку в Европу рванули. На этот раз - в Германию, в Шварцвальд. Как и в прошлом году, путёвки заказали по интернету через компанию Турлидер. Правда, сначала нас поджидало небольшое разочарование. Поначалу реклама тура обещала полёт на Штутгарт, что позволит избежать долгого переезда из Мюнхена. Но спустя несколько дней объявили, что немецкая авиакомпания отменила все рейсы в Штутгарт, так что лететь придётся всё-таки в Мюнхен и уже оттуда долго и нудно пилить автобусом. Но мы решили, что такие пустяки не испортят нам удовольствия.
Итак, утром 19-го июля мы прилетели в Мюнхен и оттуда выехали автобусом в Тюбинген - город в верхнем течении реки Неккар.
Нас утро встречало прохладой. После 30-градусной израильской жары - 18-19 градусов и временами дождик. После серой от пыли листвы и жёлтой от высохшей травы пустырей - к буйной зелени и реке, в которой в разгаре лета есть вода!!!
Так что контраст, можно сказать, был разителен.
А ещё в Тюбингене любят расписывать стены домов. До этого дома с росписями я видеа только в баварском городке Оберраменграу.
В общем, живописный городок, утопающий в зелени.
А потом мы поехали в гостиницу.
Итак, утром 19-го июля мы прилетели в Мюнхен и оттуда выехали автобусом в Тюбинген - город в верхнем течении реки Неккар.
Нас утро встречало прохладой. После 30-градусной израильской жары - 18-19 градусов и временами дождик. После серой от пыли листвы и жёлтой от высохшей травы пустырей - к буйной зелени и реке, в которой в разгаре лета есть вода!!!
Так что контраст, можно сказать, был разителен.
А ещё в Тюбингене любят расписывать стены домов. До этого дома с росписями я видеа только в баварском городке Оберраменграу.
В общем, живописный городок, утопающий в зелени.
А потом мы поехали в гостиницу.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
четверг, 30 сентября 2010
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (1)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
суббота, 11 сентября 2010
Интересную информацию обнаружила я сегодня в Интернете в разделе новостей "астрономия и космические исследования".
Для тех, кто не дружит с английским, даю перевод.
читать дальшеГорячие поклонники сериала "Звёздный путь" могут стереть пыль со своих клингонских словарей и отправиться в Европу, на премьеру первой в мире оперы на выдуманном языке инопланетян.
Опера, название которой "У" переводится с клингонского как "вселенная" или "вселенский" будет идти в течение трёх дней на сцене театра "Zeebelt" в Гааге, Нидерланды. Фотографии репетиций можно увидеть по ссылке http://www.space.com/php/multimedia/imagedisplay/img_display.php?pic=klingon-opera2-100910-02.jpg&cap=The+first+opera+ever+to+be+completely+sung+in+the+invented+Klingon+language+makes+its+debut+in+the+Hague.+This+image+was+taken+during+rehearsals+for+the+Klingon+opera.+Credit%3A+Petra+van+der+Schoot+[%3Ca+href%3Dhttp%3A%2F%2Fwww.space.com%2Fentertainment%2Fstar-trek-klingon-opera-100910.html%3EFull+Story%3C%2Fa%3E]
Согласно данным агентства "Рейтер" билеты ещё можно было приобрести в кассах в пятницу утром.
Язык клингонов – инопланетной расы воинов, фигурирующей в американском научно-фантастическом сериале "Звёздный путь" - зародился во второй половине 1960-х, когда сериал впервые вышел на телеэкраны, был с тех пор развит и дополнен энтузиастами и стал настоящим культурным феноменом. Благодаря поклонникам сериала по всему миру клингонский ныне является одним из самых популярных среди искусственно созданных языков. Администрация национального австралийского парка Канангра-Бойд даже объявила в августе, что готовит аудиотур по Дженоуланским пещерам на клингонском.
И поскольку жанр оперы весьма популярен на Клинжае, организаторы представления решили, что будет вполне логично поставить оперу на клингонском. Ещё в апреле они послали в космос сигнал, приглашая настоящих клингонов на спектакль. Сигнал был послан с помощью радиотелескопа в направлении клингонского солнца – звезды Арктур.
- Клингоны представлены в сериале большими любителями оперы. В то же время о клингонской опере практически ничего не известно, - заявил представителям агентства "Рейтер" автор оперы Флорис Шонфельд. – Перед нами стояла сложная и интересная задача: создать нечто истинно клингонское – или, по крайней мере, настолько приближённое к клингонской культуре, насколько возможно.
Сюжет полуторачасовой оперы повествует о странствиях Кейлеса Незабываемого. После того, как его отца убили у него на глазах, а родной брат его предал, Кейлес оказывается лицом к лицу со своим злейшим врагом, Молором. Кейлесс сражается, странствует в подземном царстве и, наконец, воссоединяется со своей возлюбленной, Лукарой.
Предварительный закрытый просмотр состоялся в четверг вечером, и спектакль был встречен весьма благожелательно.
Прекрасный перевод, чудесная музыка и поистине замечательная игра актёров", - так охарактеризовал спектакль Эрвин Слегерс, один из участников просмотра.
P.S. Кстати, а про сигнал, посланный на Арктур, передавали вчера в последних известиях по нашему израильскому радио "решет бет". Сказали с сожалением, что клингоны не успеют на спектакль – звезда уж больно далеко, сигнал будет идти долго.
Для тех, кто не дружит с английским, даю перевод.
читать дальшеГорячие поклонники сериала "Звёздный путь" могут стереть пыль со своих клингонских словарей и отправиться в Европу, на премьеру первой в мире оперы на выдуманном языке инопланетян.
Опера, название которой "У" переводится с клингонского как "вселенная" или "вселенский" будет идти в течение трёх дней на сцене театра "Zeebelt" в Гааге, Нидерланды. Фотографии репетиций можно увидеть по ссылке http://www.space.com/php/multimedia/imagedisplay/img_display.php?pic=klingon-opera2-100910-02.jpg&cap=The+first+opera+ever+to+be+completely+sung+in+the+invented+Klingon+language+makes+its+debut+in+the+Hague.+This+image+was+taken+during+rehearsals+for+the+Klingon+opera.+Credit%3A+Petra+van+der+Schoot+[%3Ca+href%3Dhttp%3A%2F%2Fwww.space.com%2Fentertainment%2Fstar-trek-klingon-opera-100910.html%3EFull+Story%3C%2Fa%3E]
Согласно данным агентства "Рейтер" билеты ещё можно было приобрести в кассах в пятницу утром.
Язык клингонов – инопланетной расы воинов, фигурирующей в американском научно-фантастическом сериале "Звёздный путь" - зародился во второй половине 1960-х, когда сериал впервые вышел на телеэкраны, был с тех пор развит и дополнен энтузиастами и стал настоящим культурным феноменом. Благодаря поклонникам сериала по всему миру клингонский ныне является одним из самых популярных среди искусственно созданных языков. Администрация национального австралийского парка Канангра-Бойд даже объявила в августе, что готовит аудиотур по Дженоуланским пещерам на клингонском.
И поскольку жанр оперы весьма популярен на Клинжае, организаторы представления решили, что будет вполне логично поставить оперу на клингонском. Ещё в апреле они послали в космос сигнал, приглашая настоящих клингонов на спектакль. Сигнал был послан с помощью радиотелескопа в направлении клингонского солнца – звезды Арктур.
- Клингоны представлены в сериале большими любителями оперы. В то же время о клингонской опере практически ничего не известно, - заявил представителям агентства "Рейтер" автор оперы Флорис Шонфельд. – Перед нами стояла сложная и интересная задача: создать нечто истинно клингонское – или, по крайней мере, настолько приближённое к клингонской культуре, насколько возможно.
Сюжет полуторачасовой оперы повествует о странствиях Кейлеса Незабываемого. После того, как его отца убили у него на глазах, а родной брат его предал, Кейлес оказывается лицом к лицу со своим злейшим врагом, Молором. Кейлесс сражается, странствует в подземном царстве и, наконец, воссоединяется со своей возлюбленной, Лукарой.
Предварительный закрытый просмотр состоялся в четверг вечером, и спектакль был встречен весьма благожелательно.
Прекрасный перевод, чудесная музыка и поистине замечательная игра актёров", - так охарактеризовал спектакль Эрвин Слегерс, один из участников просмотра.
P.S. Кстати, а про сигнал, посланный на Арктур, передавали вчера в последних известиях по нашему израильскому радио "решет бет". Сказали с сожалением, что клингоны не успеют на спектакль – звезда уж больно далеко, сигнал будет идти долго.
@темы: стар трек
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
суббота, 28 августа 2010
Утром седьмого дня мы покинули гостиницу. Нам предстояло перевалить через Альпы и добраться до аэропорта города Верона в северной Италии. Гид сказала, что мы побываем на том самом перевале, через который Ганнибал провёл свою армию; и что наш водитель всегда шутит, что по этой дороге он ведёт автобус с закрытыми глазами, потому что смотреть на дорогу слишком страшно.
читать дальшеВ каждой шутке есть доля правды. Ехать там действительно страшновато. Даже в качестве пассажиров. А уж представить себе, как поднимались туда люди и вели по вьючным тропам слонов... Я потом специально посмотрела фильм ВВС "Ганнибал - легендарный полковец". Там говорится, что за время перехода Ганнибал потерял половину армии.
На перевале всегда лежит снег, и есть маленькое озерцо.
Горы вровень с облаками
Я не смогла отказать себе в удовольствии ещё раз сфтографироваться на фоне снега.
И ещё мы послушали альпийский рожок.
А внизу по-прежнему было жаркое лето.
Всё. Прощай, Швейцария.
Последняя экскурсия была в итальянском городе Бергамо.
И вот тут я второй раз столкнулась с недостатком профессионализма у местных экскурсоводов.
Женщина, которая вела нашу экскурсию... Я не сомневаюсь, что она знает русский язык. То есть умеет читать и писать по-русски и, возможно, даже понимает русскую речь на слух. Но говорить... Акцент настолько ужасный, что слушать её было просто невозможно. Буквально на второй фразе начинала дико болеть голова.
Пришлось нашему гиду Марине Аристовой поработать ещё и переводчиком. Местный экскурсовод говорила на английском, а Марина переводила нам на русский.
Бергамо - типичный средневековый город с узенькими улочками,
неширокими площадями с фонтанами
И, конечно же, многочисленными церквями.
В церкви, если не ошибаюсь, Санта Мария Маджоре нам показывали набранные из разноцветных кусочков дерева картины, изображающие сцены ветхозаветной истории. Первая изображала погрузку животных на Ноев ковчег. Вторая - битву Давида с Голиафом. Третья - Юдифь.
Помимо лукавого Труффальдино, героя комедии "Слуга двух господ", Бергамо славен ещё двумя уроженцами: кондотьером Коллеоне и композитором Донницетти. Коллеоне , живший в 15-м веке, воевал то на стороне Милана против Венеции, то на стороне Венеции против Милана, но при этом не знал поражений, так что и Милан, и Венеция стремились заполучить его на свою сторону и принимали с распростёртыми обьятиями. Наша экскурсовод сказала, что под конец он окрутел настолько, что пожелав построить себе усыпальницу, просто отгородил для этой цели часть той самой церкви Санта Мария Маджоре; а власти, что светские, что церковные, и пикнуть не посмели. Подтверждения этому в интернете я не нашла, так что за что купила - за то продала. Во всяком случае, усыпальница действительно примыкает к церкви.
Остаток времени мы просто гуляли по городу.
Замок Рокка
Разбитый вокруг парк посвящён памяти уроженцев Бергамо, погибших в первую мировую войну.
Верхний город
Вид на современные кварталы
На этом экскурсия закончилась, и мы выехали в аэропорт.
Кстати, всё время, пока мы шатались по городу, жара стояла почти как у нас в Израиле. Но примерно через полчаса после отъезда нашему водителю - он живёт в Бергамо - позвонили родные и сообщили. что стало прохладно и пошёл дождь.
А в веронсоком аэропорту кондиционеров либо вообще нет, либо работают они отвратительно. Духота там страшная. Так что конфеты и шоколад, которые я везла в подарок родным, совершенно размякли. Дома я сразу же сунула их в холодильник. Форму им это, конечно же, не вернуло; но ведь в швейцарском шоколоде главное не форма, а содержание.
А оно оказалось выше всяких похвал.
читать дальшеВ каждой шутке есть доля правды. Ехать там действительно страшновато. Даже в качестве пассажиров. А уж представить себе, как поднимались туда люди и вели по вьючным тропам слонов... Я потом специально посмотрела фильм ВВС "Ганнибал - легендарный полковец". Там говорится, что за время перехода Ганнибал потерял половину армии.
На перевале всегда лежит снег, и есть маленькое озерцо.
Горы вровень с облаками
Я не смогла отказать себе в удовольствии ещё раз сфтографироваться на фоне снега.
И ещё мы послушали альпийский рожок.
А внизу по-прежнему было жаркое лето.
Всё. Прощай, Швейцария.
Последняя экскурсия была в итальянском городе Бергамо.
И вот тут я второй раз столкнулась с недостатком профессионализма у местных экскурсоводов.
Женщина, которая вела нашу экскурсию... Я не сомневаюсь, что она знает русский язык. То есть умеет читать и писать по-русски и, возможно, даже понимает русскую речь на слух. Но говорить... Акцент настолько ужасный, что слушать её было просто невозможно. Буквально на второй фразе начинала дико болеть голова.
Пришлось нашему гиду Марине Аристовой поработать ещё и переводчиком. Местный экскурсовод говорила на английском, а Марина переводила нам на русский.
Бергамо - типичный средневековый город с узенькими улочками,
неширокими площадями с фонтанами
И, конечно же, многочисленными церквями.
В церкви, если не ошибаюсь, Санта Мария Маджоре нам показывали набранные из разноцветных кусочков дерева картины, изображающие сцены ветхозаветной истории. Первая изображала погрузку животных на Ноев ковчег. Вторая - битву Давида с Голиафом. Третья - Юдифь.
Помимо лукавого Труффальдино, героя комедии "Слуга двух господ", Бергамо славен ещё двумя уроженцами: кондотьером Коллеоне и композитором Донницетти. Коллеоне , живший в 15-м веке, воевал то на стороне Милана против Венеции, то на стороне Венеции против Милана, но при этом не знал поражений, так что и Милан, и Венеция стремились заполучить его на свою сторону и принимали с распростёртыми обьятиями. Наша экскурсовод сказала, что под конец он окрутел настолько, что пожелав построить себе усыпальницу, просто отгородил для этой цели часть той самой церкви Санта Мария Маджоре; а власти, что светские, что церковные, и пикнуть не посмели. Подтверждения этому в интернете я не нашла, так что за что купила - за то продала. Во всяком случае, усыпальница действительно примыкает к церкви.
Остаток времени мы просто гуляли по городу.
Замок Рокка
Разбитый вокруг парк посвящён памяти уроженцев Бергамо, погибших в первую мировую войну.
Верхний город
Вид на современные кварталы
На этом экскурсия закончилась, и мы выехали в аэропорт.
Кстати, всё время, пока мы шатались по городу, жара стояла почти как у нас в Израиле. Но примерно через полчаса после отъезда нашему водителю - он живёт в Бергамо - позвонили родные и сообщили. что стало прохладно и пошёл дождь.
А в веронсоком аэропорту кондиционеров либо вообще нет, либо работают они отвратительно. Духота там страшная. Так что конфеты и шоколад, которые я везла в подарок родным, совершенно размякли. Дома я сразу же сунула их в холодильник. Форму им это, конечно же, не вернуло; но ведь в швейцарском шоколоде главное не форма, а содержание.
А оно оказалось выше всяких похвал.
@темы: Путешествие по Швейцарии.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
суббота, 21 августа 2010
читать дальшеНа шестой день у нас были две экскурсии - на водопад Труммельбах и в столицу Швейцарии Берн.
Водопад Труммельбах - один из множества водопадов в долине Лаутербруннен - знаменит тем, что находится внутри горы. Подымаются туда на лифте или по ступеням. К сожалению, сфотографировать сам водопад не получилось - объектив мгновенно застилали брызги. Пришлось удовольствоваться снимками долины.
Долина Лутербруннен образовалась сколько-то десятков тысяч лет назад, когда ледник прорезал горную цепь. Её склоны и по сей день остаются отвесными и голыми.
"Не ищите в Берне Цветочной улицы - её там нет", - хором предупреждают русские путеводители; но судя по обилию цветов на оконных ящиках, тут погорела уйма советской резидентуры
Город расположен на реке Ааре
Улицы вымощены булыжником, как во всех старых кварталах. Асфальта я там не видела.
И, конечно, город ухоженный
И зелёный
По возвращении в гостиницу нас ждал неприятный сюрприз.
Накануне, в воскресенье, мы с naknik обнаружили, что лампочка в ванной в нашем номере постоянно мигает. Мы сообщили девушке за стойкой, и она обещала прислать техника. Если она его и прислала, он ничего не сделал, потому что когда мы вернулись после прогулки по Интерлакену, лампочка продолжала мигать. Мы снова обратились к служащей - или же то была дочка хозяина? - и она предложила нам либо переселиться в другой номер, либо подождать до завтра, когда придёт техник. Перетаскивать вещи нам не хотелось, и мы согласились подождать. Утром в понедельник служащий действительно пришёл и снял неисправный светильник. Не дождавшись окончания его действий, мы уехали на экскурсию.
И вот вечером в понедельник, вернувшись из Берна, мы обнаружили, что снятием светильника ремонт и ограничился, то есть света в ванной нет вообще. Мы в третий раз обратились к служащей, и она сказала, что сейчас устранить неисправность нельзя.
Пришлось нам в за день до отъезда перетаскивать вещи в другой номер. Мелочь, а НЕприятно.
И ведь что характерно. В Интерлакене - городе, завязанном на обслуживании туристов, в будний - не выходной и не предвыходной день - нельзя было найти электрика, способного устранить неисправность.
Так что в Швейцарии, конечно же, всё работает, как часы... как правило. Но нет правил без исключений.
Водопад Труммельбах - один из множества водопадов в долине Лаутербруннен - знаменит тем, что находится внутри горы. Подымаются туда на лифте или по ступеням. К сожалению, сфотографировать сам водопад не получилось - объектив мгновенно застилали брызги. Пришлось удовольствоваться снимками долины.
Долина Лутербруннен образовалась сколько-то десятков тысяч лет назад, когда ледник прорезал горную цепь. Её склоны и по сей день остаются отвесными и голыми.
"Не ищите в Берне Цветочной улицы - её там нет", - хором предупреждают русские путеводители; но судя по обилию цветов на оконных ящиках, тут погорела уйма советской резидентуры
Город расположен на реке Ааре
Улицы вымощены булыжником, как во всех старых кварталах. Асфальта я там не видела.
И, конечно, город ухоженный
И зелёный
По возвращении в гостиницу нас ждал неприятный сюрприз.
Накануне, в воскресенье, мы с naknik обнаружили, что лампочка в ванной в нашем номере постоянно мигает. Мы сообщили девушке за стойкой, и она обещала прислать техника. Если она его и прислала, он ничего не сделал, потому что когда мы вернулись после прогулки по Интерлакену, лампочка продолжала мигать. Мы снова обратились к служащей - или же то была дочка хозяина? - и она предложила нам либо переселиться в другой номер, либо подождать до завтра, когда придёт техник. Перетаскивать вещи нам не хотелось, и мы согласились подождать. Утром в понедельник служащий действительно пришёл и снял неисправный светильник. Не дождавшись окончания его действий, мы уехали на экскурсию.
И вот вечером в понедельник, вернувшись из Берна, мы обнаружили, что снятием светильника ремонт и ограничился, то есть света в ванной нет вообще. Мы в третий раз обратились к служащей, и она сказала, что сейчас устранить неисправность нельзя.
Пришлось нам в за день до отъезда перетаскивать вещи в другой номер. Мелочь, а НЕприятно.
И ведь что характерно. В Интерлакене - городе, завязанном на обслуживании туристов, в будний - не выходной и не предвыходной день - нельзя было найти электрика, способного устранить неисправность.
Так что в Швейцарии, конечно же, всё работает, как часы... как правило. Но нет правил без исключений.
@темы: Путешествие по Швейцарии.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
суббота, 14 августа 2010
читать дальшеВ этот день нам была предложена экскурсия за дополнительну плату в Женеву и Лозанну; но мы с naknik решили не ехать. Во-первых, далеко. Значит, больше полудня предстоит просидеть в автобусе и выйти оттуда с одеревеневшими ногами. Во-вторых, экскурсия "по ленинским местам" лично мне и даром не нужна, а уж за 115 евро и подавно. Мне в этом плане Цюриха хватило по горло. В общем, мы с naknik гордо откололись от коллектива.
На вопрос, что интересного можно посмотреть в Интерлакене, наш экскурсовод Марина Аристова ответила чётко: "Ничего". Хорошо, что мы ей не поверили. Впрочем, возможно, у неё были превратные представления о наших интересах. Может, она думала, что нас интересует какой-нибудь пупер-супер музей, в то время как мы хотели просто поглазеть на город и окрестности.
Но сперва несколько слов нашей гостинице. Расположена она на редкость удачно - на берегу реки Ааре, в двух шагах от Западного вокзала; и при этом сразу же за ней начинается тихий квартал Unterseen. Под боком супермаркет и очень недорогая столовая, где можно перекусить. Супермакрект, правда, рабтоает только до 6 вечера, а по воскресеньям не работает вообще. Не беда - чуть дальше был другой супермаркет, работающий 7 дней в неделю с 6 до 23. Столовая работает и по воскресеньям. В фойе гостиницы имелись брошюрки о местных достопримечательностях и карта города - карта, прада, только на немецком; но ведь названия улиц - они и есть названия.
Так что с утра, запасшись картами, мы отправились бродить по городу.
Вот район нашей гостиницы.
А вот эту неширокую уютная площадь, окаймлённую аккуратными домиками, с маленьким фасадом посередине, мы обнаружили сразу же за нашей гостиницей
Вопреки убеждению начитавшейся "Harper's Weekly" Скарлет О'Хара, швейцарский шале - это вовсе не роскошный особняк с башенками и всякими вытребеньками. Это деревенский домик, нижний этаж которого выведен из камня, а всё, что выше - из дерева.
Швейцарцы широко используют в строительстве дерево.
И не только в строительстве. На дной из улиц мы заметили поленницу - видимо, камин в доме топили дровами, а не углём.
За этой церковью находится кладбище. Дальше город заканчивается, и начинаются горы.
Тихий Unterseen
А вот спальные районы
Настолько спальные, что даже тротуары есть не везде
Нагулявшись по Unterseen, мы отправились в центральную часть города - я хотела купить в подарок родным знаменитый швейцарский шоколад. Центр города не так живописен, но и там можно увидеть кое-что интересное.
Площадь королевы Виктории представляет собой обширную лужайку.
Королева Виктория, любуясь с этого места окресными горами, воскликнула, что никогда не видала более прекрасного пейзажа. Верные своей традиции увековечивания знаменательных событий, швейцарцы посторили напротив гостиницу, назвав её "Grand Hotel Victoria Jungfrau", лужайку же оставили в прежнем виде, назвав её ПлощадЬю королевы Виктории. А заснеженная вершина - это гора Юнгфрау, названная так потому, что некогда в Интерлакене был женский монастырь.
Управившись с покупками, мы пообедали в столовой возле гостиницы, а потом решили съездить в пещеры св. Беатуса в 6 км от города. Вокзал находился буквально в двух шагах, нужный автобус подошёл сразу же, с водителем объяснились по-английски без проблем, 2 билета стоили 18 франков (видимо, при покупке двух билето сразу даётся скидка).
По легенде, проповедовавший в этих краях христианство св. Беатус уничтожил дракона, который жил в пещере, нападал на местных жителей и воровал у них скот.
В пещерах мы тоже побывали, но там я не фотографировала - при плохом освещении снимки у меня не получаются. Зато вдоволь пофотографировала водопад. Он низвергается с вершины горы в озеро Тун, и любоваться им можно совершенно свободно, без заслоняющий его толпы туристов.
И вот такой милый прудик
А это вид на озеро Тун
В общем, день мы провели приятно.
На вопрос, что интересного можно посмотреть в Интерлакене, наш экскурсовод Марина Аристова ответила чётко: "Ничего". Хорошо, что мы ей не поверили. Впрочем, возможно, у неё были превратные представления о наших интересах. Может, она думала, что нас интересует какой-нибудь пупер-супер музей, в то время как мы хотели просто поглазеть на город и окрестности.
Но сперва несколько слов нашей гостинице. Расположена она на редкость удачно - на берегу реки Ааре, в двух шагах от Западного вокзала; и при этом сразу же за ней начинается тихий квартал Unterseen. Под боком супермаркет и очень недорогая столовая, где можно перекусить. Супермакрект, правда, рабтоает только до 6 вечера, а по воскресеньям не работает вообще. Не беда - чуть дальше был другой супермаркет, работающий 7 дней в неделю с 6 до 23. Столовая работает и по воскресеньям. В фойе гостиницы имелись брошюрки о местных достопримечательностях и карта города - карта, прада, только на немецком; но ведь названия улиц - они и есть названия.
Так что с утра, запасшись картами, мы отправились бродить по городу.
Вот район нашей гостиницы.
А вот эту неширокую уютная площадь, окаймлённую аккуратными домиками, с маленьким фасадом посередине, мы обнаружили сразу же за нашей гостиницей
Вопреки убеждению начитавшейся "Harper's Weekly" Скарлет О'Хара, швейцарский шале - это вовсе не роскошный особняк с башенками и всякими вытребеньками. Это деревенский домик, нижний этаж которого выведен из камня, а всё, что выше - из дерева.
Швейцарцы широко используют в строительстве дерево.
И не только в строительстве. На дной из улиц мы заметили поленницу - видимо, камин в доме топили дровами, а не углём.
За этой церковью находится кладбище. Дальше город заканчивается, и начинаются горы.
Тихий Unterseen
А вот спальные районы
Настолько спальные, что даже тротуары есть не везде
Нагулявшись по Unterseen, мы отправились в центральную часть города - я хотела купить в подарок родным знаменитый швейцарский шоколад. Центр города не так живописен, но и там можно увидеть кое-что интересное.
Площадь королевы Виктории представляет собой обширную лужайку.
Королева Виктория, любуясь с этого места окресными горами, воскликнула, что никогда не видала более прекрасного пейзажа. Верные своей традиции увековечивания знаменательных событий, швейцарцы посторили напротив гостиницу, назвав её "Grand Hotel Victoria Jungfrau", лужайку же оставили в прежнем виде, назвав её ПлощадЬю королевы Виктории. А заснеженная вершина - это гора Юнгфрау, названная так потому, что некогда в Интерлакене был женский монастырь.
Управившись с покупками, мы пообедали в столовой возле гостиницы, а потом решили съездить в пещеры св. Беатуса в 6 км от города. Вокзал находился буквально в двух шагах, нужный автобус подошёл сразу же, с водителем объяснились по-английски без проблем, 2 билета стоили 18 франков (видимо, при покупке двух билето сразу даётся скидка).
По легенде, проповедовавший в этих краях христианство св. Беатус уничтожил дракона, который жил в пещере, нападал на местных жителей и воровал у них скот.
В пещерах мы тоже побывали, но там я не фотографировала - при плохом освещении снимки у меня не получаются. Зато вдоволь пофотографировала водопад. Он низвергается с вершины горы в озеро Тун, и любоваться им можно совершенно свободно, без заслоняющий его толпы туристов.
И вот такой милый прудик
А это вид на озеро Тун
В общем, день мы провели приятно.
@темы: Путешествие по Швейцарии
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
суббота, 07 августа 2010
В этот день мы поехали в Цюрих.
читать дальшеУже в автобусе наша гид начала рассказывать об облюбовавших Швейцарию русских революционерах, чем и нагнала на меня нестерпимую тоску, заставив пожалеть, что я взяла русскоязычную экскурсию, а заодно и порадоваться за своих ивритоязычных соотечественников, которым не приходится выслушивать эту хрень. Кстати, в предпоследний день в Берне мы встретили группу таких израильтян и разговорились с ними. Оказалось. что их в Цюрих не возили. Видимо, их программа экскурсию по ленинским местам не предусматривает.
Как и во многих городах, в Цюрихе эскурсии могут проводить только местные гиды. Профсоюз тщательно следит, чтобы у них не отбили кусок хлеба. Это, в общем-то, понятно и правильно. Но надо же и совесть иметь. В смысле, местный экскурсовод должен знать своё дело, а не халтурить лишь потому, что у привезенной группы нет выбора.
Для начала местный гид показал нам здание на одной из городских площадей - Линдерхоф. если не" ошибаюсь - и сообщил, что именно в нём жил (цитирую) "император Священной Римской Империи Карл Великий, когда приезжал в Цюрих, и что кто угодно в любое время дня и ночи мог прийти к имератору пожаловаться на несправедливость, и император жалобу всегда разрешал. Далее следовала легенда, гласившая. что однажды ночью в дом постучали, но вышедший на стук слуга никого не обнаружил. Так повторялось трижды. В четвёртый раз на стук вышел сам император, догадался взглянуть себе под ноги и увидел змею. Змея пожаловалась на жабу, преграждающую ей дорогу в логово. Император повелел жабе убраться, и та, ясень пень, не посмела ослушаться. В благодарность змея подарила императору перстень, который он потом носил всегда в подтверждение случившегося.
Ну, легенда и легенда. Но смотрю я на здание, и в упор не верю, что оно могло быть построено при Карле Великом, то есть в 7-8 веке. Потом я вспоминаю слова "император Священной Римской Империи" и соображаю, что речь, скорее всего, идёт о Карле V. Тот жил в 16 веке, так что здание вполне могло и сохраниться. Но я никода не слышала и не читала, чтобы императора Священной Римской Империи Карла V называли Великим. Точно так же я никогда не читала, чтобы созданную Карлом Великим империю называли Священно Римской. Так я до сих пор и не пойму, которого из них гид имел в виду.
Потом нас повели в церковь Фраумюнстер - ту самую, в которой витражи сделаны по рисункам Марка Шагала - и там, указывая на одно из изображений, гид сказал примерно следующее: "Вот сцена, где святой Иаков борется с ангелом". Видимо, он всё-таки имел в виду Иакова Исраэля. Когда же гид выдал: "А вот здесь вы видите изображение святого Моисея", - у меня зашкалил бредомер, и дальше я уже не слушала. Кажется, naknik выловила ещё пару перлов.
В общем, думаю, если бы нам дали просто побродить по городу самим, было бы интереснее.
А вот несколько снимков
А вот этот "медный всадник" - Ульрих Цвингли, ярый реформатор. В Цюрихе реформацию приняли на ура, но Цвигнли пытался насадить её ещё и в Люцерне - причём не только словом - а тамошние горожане заартачились. Когда он второй раз повёл на них армию, его просто убили.
А вот так передвигаются в Цюрихе дорожные рабочие - на роликовых досках (доски, кажется, в кадр не попали)
Похоже, Ленин для Цюриха стал таким же знаком местного колорита, как витражи Шагала или сосиски, которые продают на метры
А ещё мы в тот день побывали на Рейнском водопаде
читать дальшеУже в автобусе наша гид начала рассказывать об облюбовавших Швейцарию русских революционерах, чем и нагнала на меня нестерпимую тоску, заставив пожалеть, что я взяла русскоязычную экскурсию, а заодно и порадоваться за своих ивритоязычных соотечественников, которым не приходится выслушивать эту хрень. Кстати, в предпоследний день в Берне мы встретили группу таких израильтян и разговорились с ними. Оказалось. что их в Цюрих не возили. Видимо, их программа экскурсию по ленинским местам не предусматривает.
Как и во многих городах, в Цюрихе эскурсии могут проводить только местные гиды. Профсоюз тщательно следит, чтобы у них не отбили кусок хлеба. Это, в общем-то, понятно и правильно. Но надо же и совесть иметь. В смысле, местный экскурсовод должен знать своё дело, а не халтурить лишь потому, что у привезенной группы нет выбора.
Для начала местный гид показал нам здание на одной из городских площадей - Линдерхоф. если не" ошибаюсь - и сообщил, что именно в нём жил (цитирую) "император Священной Римской Империи Карл Великий, когда приезжал в Цюрих, и что кто угодно в любое время дня и ночи мог прийти к имератору пожаловаться на несправедливость, и император жалобу всегда разрешал. Далее следовала легенда, гласившая. что однажды ночью в дом постучали, но вышедший на стук слуга никого не обнаружил. Так повторялось трижды. В четвёртый раз на стук вышел сам император, догадался взглянуть себе под ноги и увидел змею. Змея пожаловалась на жабу, преграждающую ей дорогу в логово. Император повелел жабе убраться, и та, ясень пень, не посмела ослушаться. В благодарность змея подарила императору перстень, который он потом носил всегда в подтверждение случившегося.
Ну, легенда и легенда. Но смотрю я на здание, и в упор не верю, что оно могло быть построено при Карле Великом, то есть в 7-8 веке. Потом я вспоминаю слова "император Священной Римской Империи" и соображаю, что речь, скорее всего, идёт о Карле V. Тот жил в 16 веке, так что здание вполне могло и сохраниться. Но я никода не слышала и не читала, чтобы императора Священной Римской Империи Карла V называли Великим. Точно так же я никогда не читала, чтобы созданную Карлом Великим империю называли Священно Римской. Так я до сих пор и не пойму, которого из них гид имел в виду.
Потом нас повели в церковь Фраумюнстер - ту самую, в которой витражи сделаны по рисункам Марка Шагала - и там, указывая на одно из изображений, гид сказал примерно следующее: "Вот сцена, где святой Иаков борется с ангелом". Видимо, он всё-таки имел в виду Иакова Исраэля. Когда же гид выдал: "А вот здесь вы видите изображение святого Моисея", - у меня зашкалил бредомер, и дальше я уже не слушала. Кажется, naknik выловила ещё пару перлов.
В общем, думаю, если бы нам дали просто побродить по городу самим, было бы интереснее.
А вот несколько снимков
А вот этот "медный всадник" - Ульрих Цвингли, ярый реформатор. В Цюрихе реформацию приняли на ура, но Цвигнли пытался насадить её ещё и в Люцерне - причём не только словом - а тамошние горожане заартачились. Когда он второй раз повёл на них армию, его просто убили.
А вот так передвигаются в Цюрихе дорожные рабочие - на роликовых досках (доски, кажется, в кадр не попали)
Похоже, Ленин для Цюриха стал таким же знаком местного колорита, как витражи Шагала или сосиски, которые продают на метры
А ещё мы в тот день побывали на Рейнском водопаде
@темы: Путешествие по Швейцарии
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (1)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
пятница, 30 июля 2010
На третий день нам была предложена двойная опция - плавание на кораблике по озеру Бриенц и подъём на заснеженную вершину горы Титлис.
читать дальшеКстати, об опциях, то есть дополнительных экскурсиях за отдельную плату. Разумеется, мы с naknik понимали, что в убыток себе никто ничего не делает, и если поездка стоит чуть дешевле, то опции будут дороже. Но не ждали, что настолько дороже. Я не первый раз езжу в Европу, и до сих пор стоимость опций (даже двойных) не превышала 55 евро.
В Швейцарии опции зашкаливают за стольник. Оттягиваются они там на туристах, ничего не скажешь. Кстати, список дополнительных экскурсий с указанием их стоимости мы получили лишь за 2 дня до отъезда.
Та экскурсия, о которой идёт речь, стоила 135 евро, и мы с naknik долго колебались, брать её или нет; но в конце концов решили, что "однова гуляем".
Вот озеро Бриенц - снимки сделаны с корабля.
Вид на озеро сверху.
Автобусом мы доехали до городка Энгельберг у подножия Титлиса. На саму гору поднимаются в три этапа: сначала в маленьких кабинках на 6 человек - в них надо садиться на ходу; потом в большой лифтовой кабине; и под конец - во вращающейся кабине. Выглядит она вот так
Кабина вращается медленно, давая возможность увидеть горы с всех сторон. Впечатляющее зрелище. Сначала видны леса, потом они сменяются альпийскими лугами, потом идут голые каменистые склоны, и наконец - склоны заснеженные. Снег на вершине Титлиса не тает круглый год.
Сначала нас провели внутрь ледника. Мы побывали в толще льда, но там я не фотографировала. А потом вышли на воздух полюбоваться снегом.
А это меня naknik сфотографировала
А у подножия - совсем другой мир.
Кто в России живёт, не удивляйтесь - для нас, израильтян, это экзотика.
читать дальшеКстати, об опциях, то есть дополнительных экскурсиях за отдельную плату. Разумеется, мы с naknik понимали, что в убыток себе никто ничего не делает, и если поездка стоит чуть дешевле, то опции будут дороже. Но не ждали, что настолько дороже. Я не первый раз езжу в Европу, и до сих пор стоимость опций (даже двойных) не превышала 55 евро.
В Швейцарии опции зашкаливают за стольник. Оттягиваются они там на туристах, ничего не скажешь. Кстати, список дополнительных экскурсий с указанием их стоимости мы получили лишь за 2 дня до отъезда.
Та экскурсия, о которой идёт речь, стоила 135 евро, и мы с naknik долго колебались, брать её или нет; но в конце концов решили, что "однова гуляем".
Вот озеро Бриенц - снимки сделаны с корабля.
Вид на озеро сверху.
Автобусом мы доехали до городка Энгельберг у подножия Титлиса. На саму гору поднимаются в три этапа: сначала в маленьких кабинках на 6 человек - в них надо садиться на ходу; потом в большой лифтовой кабине; и под конец - во вращающейся кабине. Выглядит она вот так
Кабина вращается медленно, давая возможность увидеть горы с всех сторон. Впечатляющее зрелище. Сначала видны леса, потом они сменяются альпийскими лугами, потом идут голые каменистые склоны, и наконец - склоны заснеженные. Снег на вершине Титлиса не тает круглый год.
Сначала нас провели внутрь ледника. Мы побывали в толще льда, но там я не фотографировала. А потом вышли на воздух полюбоваться снегом.
А это меня naknik сфотографировала
А у подножия - совсем другой мир.
Кто в России живёт, не удивляйтесь - для нас, израильтян, это экзотика.
@темы: Путешествие по Швейцарии
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (1)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
суббота, 24 июля 2010
На второй день было запланировано аж две экскурсии - в города Майринген и Люцерн.
читать дальшеГород Майринген славен двумя достопримечательностями: пирожными, названными в честь города "меренги" и Рейхенбахским водопадом, с помощью которого некогда сэр Артур Конан Дойль тщетно пытался избавиться от осточертевшего персонажа. Этим последним обстоятельством жители Майрингена гордятся настолько, что даже создали музей Шерлока Холмса. специально переименовав для этого одну из городских улиц в Бейкер стрит
В музей мы не пошли и пирожных покупать не стали, а вот водопадом, состоящим из нескольких каскадов, полюбвались с удовольствием.
А вообще в Швейцарии водопады встречаются сплошь и рядом. Низвергаются с каждого уступа, из каждой расщелины в любой горе.
Ну, а где водопады, там и реки. Везёт же людям!
А это сам город
Потом мы поехали в Люцерн.
Город расположен на берегу озера, носящего то же название.
Одна из главных достопримечательностей города - знаменитый деревянный мост Капельбрюкке, постороенный в 14-м веке и считающийся первым крытым пешеходным мостом в Европе.
Старинные росписи внутри мосто я фотографировать не стала - во-первых, народа перед камерой маячил постоянно; а во-вторых, подозреваю, что при этом освещении всё равно ничего бы толком не получилось.
А вот ещё снимки Люцерна
В общем, хороший город. Приятный.
читать дальшеГород Майринген славен двумя достопримечательностями: пирожными, названными в честь города "меренги" и Рейхенбахским водопадом, с помощью которого некогда сэр Артур Конан Дойль тщетно пытался избавиться от осточертевшего персонажа. Этим последним обстоятельством жители Майрингена гордятся настолько, что даже создали музей Шерлока Холмса. специально переименовав для этого одну из городских улиц в Бейкер стрит
В музей мы не пошли и пирожных покупать не стали, а вот водопадом, состоящим из нескольких каскадов, полюбвались с удовольствием.
А вообще в Швейцарии водопады встречаются сплошь и рядом. Низвергаются с каждого уступа, из каждой расщелины в любой горе.
Ну, а где водопады, там и реки. Везёт же людям!
А это сам город
Потом мы поехали в Люцерн.
Город расположен на берегу озера, носящего то же название.
Одна из главных достопримечательностей города - знаменитый деревянный мост Капельбрюкке, постороенный в 14-м веке и считающийся первым крытым пешеходным мостом в Европе.
Старинные росписи внутри мосто я фотографировать не стала - во-первых, народа перед камерой маячил постоянно; а во-вторых, подозреваю, что при этом освещении всё равно ничего бы толком не получилось.
А вот ещё снимки Люцерна
В общем, хороший город. Приятный.
@темы: Путешествие по Швейцарии
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментировать
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal
суббота, 17 июля 2010
Недавно мы с naknik побывали в Швейцарии. Тур был организованный, продолжительностью в неделю. Мы заказали его через компанию Турлидер. Ранним утром 23 июня мы прилетели в аэропорт города Верона и тут же выехали на север, в сторону швейцарии. Отдыхать и восторгать начали, не дожидаясь заявленных в рекламе достопримечательностей. читать дальшеПосле жёлто-коричневых оттенков нашего израильского лета от европейской зелени глаза просто на лоб лезли. Проехав длиннющий Сен-Готардский тоннель (минут пятнадцать с хорошей скоростью ехали в полной темноте) мы где-то к полудню прибыли в Лугано - город в кантоне Тичино, самом южном из кантонов Швейцарии.
А ничего городок
Наша экскурсовод рассказывала, что Лугано облюбовали пожилые состоятельные люди, удалившиеся от дел, и что в смысле благоустройства всё упорядочено настолько, что муниципалитет выдаёт жильцам комнатные растения, которые они обязаны то ли вывешивать снаружи, то ли ставить на подоконниках - я толком не разобрала, потому что фотографировала растительность и водоёмы.
А это я
А это naknik
Ну и зелень, зелень... Подумать только, что есть страны, где трава и кусты растут среди лета без всякого искусственного полива
К вечеру мы приехали в гостиницу в Интерлакен.
А ничего городок
Наша экскурсовод рассказывала, что Лугано облюбовали пожилые состоятельные люди, удалившиеся от дел, и что в смысле благоустройства всё упорядочено настолько, что муниципалитет выдаёт жильцам комнатные растения, которые они обязаны то ли вывешивать снаружи, то ли ставить на подоконниках - я толком не разобрала, потому что фотографировала растительность и водоёмы.
А это я
А это naknik
Ну и зелень, зелень... Подумать только, что есть страны, где трава и кусты растут среди лета без всякого искусственного полива
К вечеру мы приехали в гостиницу в Интерлакен.
URL
- U-mail
- Дневник
- Профиль
- Комментарии (1)
-
Поделиться
- ВКонтакте
- РћРТвЂВВВВВВВВнокласснРСвЂВВВВВВВВРєРСвЂВВВВВВВВ
- LiveJournal